«Русские были милыми, пока не напивались»
Из дневника 15-летней австрийки Хельги Хайншаймер (1944–1947)
13 апреля 1945 года закончилась одна из самых прославленных операций советской армии в годы Второй мировой войны – освобождение Вены. Свидетелем исторических событий стала и 15-летняя Хельга, жившая с матерью и старшим братом Паулем в центре австрийской столицы. Своими впечатлениями девушка делилась в дневнике, который вела для своего отца – еврея, сбежавшего в 1939 году в Австралию.
Дневник Хельги Хайншаймер – это две серые школьные тетрадки в линейку формата А5 и одна картонная книжечка. Она рассказывает о спектаклях, которые посмотрела, о книгах которые прочла, а еще о голоде, казнях и знакомстве с русскими солдатами. В 2015 году уникальный в своем роде документ оказался в распоряжении волонтеров социального проекта «Перерыв на войну» и был переведен на русский язык. «Новая» впервые публикует выдержки из дневника.
Ноябрь 1944
Мой дорогой папа! Однажды я решила вести дневник. Не знаю почему, но мне хочется писать его в виде писем к тебе. Возможно, потому что я прочла твои письма, где ты обещаешь когда-нибудь снова нам написать. Конечно, начала я слишком поздно, но кто мог подумать, что спустя шесть лет мы все еще не увидимся?
Прежде всего, мы трое здоровы, по крайней мере не болели тяжело. Ты можешь не переживать, что стал нам чужим. Мне уж точно нет. Я очень тебя люблю. Только ломаю голову, как ты сейчас выглядишь, потому что твоя последняя фотография слишком старая, думаю, она сделана в 1939 году. Я очень изменилась с тех пор. Сейчас я уже одного роста с тобой (1 м 70 см) и вешу 60 кг. Мой стиль нельзя назвать безупречным, все вперемешку.
Хельги Хайншаймер и ее отец (фото 1939 г.)
Я много и с удовольствием читаю (по-видимому, это я унаследовала от тебя) и уже прочитала кучу всего из твоего ящика с книгами. Классику в первую очередь. Только из Гете я не так много пока прочла, одного Фауста и еще кое-что. Карл Май (немецкий писатель, автор знаменитых приключенческих романов. – Прим. ред.) тоже был моей страстью, но потом я поняла, что он глупый. Меня раздражает, что всегда он главный герой и ничего с ним не происходит.
Летом 1943-го я познакомилась с тетей Идой из Щецина, я в полном восторге от нее. Ей уже 65 лет. Она моя единственная тетя, которая против нацизма. Каждую неделю, максимум раз в 14 дней, мы пишем друг другу длинные письма из нескольких страниц. Несмотря на свой возраст, она каждое лето плавает в Балтийском море! Вообще, у нее крепкое здоровье и отличное чувство юмора. Она всегда пишет очень забавные письма, даже когда ее город бомбят. Дом разрушен не полностью, поэтому тетя живет этажом ниже, но когда идет дождь, ей приходится вычерпывать воду.
Декабрь 1944
Снова о знакомых. У госпожи Торн все в порядке, она приходит к нам в гости каждую вторую субботу. Когда ее милая кошечка умерла, она ужасно грустила, и даже сейчас не до конца оправилась. Доктор Шурер и госпожа Шурер стали супругами (наконец-то, после стольких лет), они часто навещают нас. Дядя Гокель снова сидел в тюрьме, с Нового года, вместе с тетей Хинкель. Это связано с коммунистическими делами.
Вот в общем-то и все, с кем мы общаемся. Правда, надо упомянуть еще одного нашего друга, которого ты не знаешь. Его отец еврей, который бежал в Чехословакию и, вероятно, там погиб, поскольку о нем больше ничего не слышали. Его мама умерла на Рождество 43-го от желтухи, и вот 20-летний Вольфи оказался один с 19-летней сестрой Сузи. Они переехали в Вену и часто к нам заходят. По сути он мой единственный друг.
Его тоже арестовали, в апреле 44-го, так как он, к несчастью, потерял свой бумажник, в котором хранились собственноручно им написанные коммунистические листовки.
В ноябре его приговорили к смертной казни, но приговор так и не приведен в исполнение, еще рассматривается прошение о помиловании. Надежды очень мало, но я надеюсь!
Теперь вернусь к рассказу о жизни в целом. Во-первых, ввели продуктовые карточки. Женщинам теперь полагается одна сигарета в день, мужчинам две. Можешь себе представить маму, которая раньше выкуривала по 10 штук в день? Она, естественно, бесконечно несчастна. У спекулянтов можно найти почти всё, но по огромным ценам, которые растут и растут. Например, одна сигарета у спекулянтов стоила 20 пфеннигов. Люди кричали, что это ненормально, что они никогда не будут покупать, а теперь спокойно платят уже две марки за сигарету!
Январь 1945
Позади Рождество. В этом году оно было очень хорошим. Это уже седьмое Рождество без тебя! Я все-таки зажгла свечи на маленькой елочке из мишуры у твоей фотографии и украсила веточками. Это было очень мило. Прямо сейчас ты украшен грибами, листьями клевера, подковой и свинками.
Мы отмечали праздник с Фрау Торн, как и в прошлом году. Теперь она приходит практически каждую вторую субботу. Даже подарки были! От мамы я получила симпатичное голубое спортивное платье в красную полоску. Мне теперь уже подходит вся ее одежда. Кроме ее обуви, к сожалению, мои ножищи уже куда больше. У Пауля аж 45-й размер! Да, от тети Иды из Щецина 30 марок и от тети Греты такую штуку, чтобы вышивать носовые платки, ручной работы. И еще кое-что: пижаму и две пары шелковых чулок.
Январь 1945
Сейчас расскажу тебе, как мы отметили Новый год. На этот раз к нам пришла только семья Шуреров. Фрау Торн мы не пригласили, от ее болтовни у мамы сразу начинает болеть голова. Все прошло очень душевно. Нас было пятеро, Пауль ушел отмечать со своими друзьями и пришел домой в три часа ночи. Мы пили вино, ели бутерброды и выпечку. Ты удивился бы, какой я стала выпивохой! Но я пью только вино. Похмелье мне еще пока незнакомо. Не спала до половины первого, так как в пять минут первого еще выступал фюрер. До этого давно его не слышали, люди начали судачить, что он умер или сошел с ума. Кстати, помнишь, я рассказывала тебе про Вольфи? Так вот, его казнили 5 декабря. Очень грустно. А 25-го ему бы исполнился 21 год.
Март 1945
Голод, можно сказать, наступил. В очередной раз существенно сократили нормы по продуктовым карточкам. По хлебу в первую очередь. Теперь выдают на 2,6 килограмма хлеба меньше, вдобавок к этому мы получаем кило мяса, но только говядину. Взрослые получают 110 г хлеба в день, я – 150 г. Это ужасно. Я умру с голоду! Мама уже весит всего 57 килограмм, а ведь худшее еще впереди...
15 апреля 1945
Наконец-то я опять вернулась к записям. Случилось столько волнительных событий, у меня совершенно не было времени. 10 апреля произошло освобождение Вены. Сейчас я тебе всё подробно опишу. Где-то за пять дней до этого началась бомбардировка, это было страшно. В те дни я почти всегда была в подвале, по крайней мере ночью. Мама и Пауль оставались наверху, одни во всем доме. Я тогда ужасно сердилась на маму.
Сначала русские медленно продвигались вперед. Мы готовились к тому, что они будут у нас через несколько дней, и очень боялись боев за каждую улицу и дом. Но вдруг, когда я проснулась рано утром, сообщили: русские здесь! Это было 10 апреля в 7 утра. На них смотрели с изумлением, как на диковинных зверей. Они выглядели очень хорошо, круглые лица, и лошади тоже округлые. И только после того, как они стали совсем приветливы, люди осмелились выйти. Действительно, они были очень любезны.
Получается, нет никаких бестий, которые убивают, сжигают, насилуют, как писали всегда в немецких газетах. Все люди были счастливы.
К сожалению, так продолжалось недолго. Русские и наши мирные жители начали взламывать магазины. Все разграбили. Сначала это был склад продуктов через дорогу. Люди тащили оттуда сахар, соль, крупы и прочее в мешках по 50 кг! Сначала мы совсем ничего не хотели брать, но потом тоже пошли и принесли домой крупу, сахар и немного гороха. Но потом подумали, что если все продуктовые магазины будут разграблены, то нам нечего будет есть несколько месяцев, поэтому нужно приготовить маленький запас. Там был склад вина, и это, конечно, плохо. Русские напивались и становились агрессивными.
Теперь расскажу дальше, начиная с 10 апреля. До обеда русские заходили в дом и в нашу квартиру тоже, но ничего не взяли. Тогда они еще выглядели милыми, так как не были пьяны. Затем они пришли в столовую гостевого дома (мы все готовим там на плите, так как у нас нет газа) и потребовали еды и выпивки. При этом у них с собой еды было больше чем достаточно. Просто так, чтобы покомандовать, это доставляло им большое удовольствие, они размахивали ножами, пистолетами и саблями так, что становилось очень страшно.
На следующий день к нам снова пришли двое русских. Они постучали в дверь, а так как мы не открыли, ее сломали. Двое прошли в мою комнату и с легкостью нашли мои часы, которые были недостаточно хорошо спрятаны. Видел ли ты мои наручные часы, которые я получила на Рождество 38-го? Так хорошо они шли, великолепная швейцарская работа. Их излюбленный трюк спросить у пешехода: «Который час?» И тот, если еще не научен опытом, показывает свои часы, а русский сразу же их у него отнимает. У Пауля совсем недавно отобрали часы и кожаную куртку, которая к тому же принадлежит г-ну Торну. Но все это совсем ничего в сравнении с тем, как обстоят дела в Гринцинге и вообще повсеместно в стране. Там сейчас американцы, они ни капли не лучше во всех отношениях.
Мама Хельги (1948)
Июнь 1945
Теперь уже войне конец, и мы надеемся, что скоро сможем писать тебе письма. Но большой вопрос: ты приедешь к нам или мы к тебе? Я бы поехала сразу, но мама не хочет ехать. Мне здесь больше ничего не нравится, все ушло, все безнадежно. С продуктами дела не так плохи. По крайней мере, хлеба достаточно, ½ килограмма в день. Только жира очень мало. А масла нет совсем. Сейчас нам все время приходится есть хлеб с повидлом.
Русские войска уже ушли, остались только солдаты оккупационных групп. Их по-прежнему более чем достаточно. Большинство из них действительно милые люди, и только если пьяны, они становятся злыми. К счастью, они больше ничего не отнимают, только меняются. Один предлагал корову за часы, другой – 80 кг смальца за «лейку» (фотоаппарат). Самое большое событие этого месяца: в один прекрасный день, в канун Святой Троицы, к нам зашел дядя Гокель, который побывал в концлагере!
Июль 1945
Продолжу про дядюшку Гокеля. Открыла я дверь и едва узнала его. Он ведь от Флоссенбюрга, это в Верхней Баварии, пешком прошагал! Путешествовал дядя Гокель в лагерной одежде, сельские жители относились к нему хорошо, кормили досыта, поэтому он и выглядел неплохо, когда вернулся. А вот через что ему в лагере пришлось пройти, просто ужасно. Например, по мере приближения американцев в лагере началось истребление заключенных: 13 тысяч человек построили и заставили маршировать трое суток. Еды и питья не давали. Кто не выдерживал и падал, того эсэсовцы расстреливали. Через три дня от тринадцати тысяч осталось шесть. Дорога была усыпана трупами, по сотне на каждом километре. На четвертые сутки дядя Гокель сказал себе: если сегодня ничего не изменится, я не выдержу. Но тут пришли американцы! Эсэсовцы удрали, а оставшихся заключенных освободили. Об остальных ужасах лагеря он сам тебе расскажет.
Август 1945
Ты наверняка слышал, что Вену разделили на четыре зоны оккупации. В нашем округе хозяйничают французы. Англичане очень заносчивы и редко с кем начинают разговор, французы тоже почти ни с кем не разговаривают, а вот американцы общительнее. И только русские дружелюбнее и словоохотливее всех остальных. Правда, в Вене русских недолюбливают оттого, что они столько награбили. Зато я их очень люблю, как и все русское и связанное с Россией. Я уже со многими пообщалась, оккупация ведь проникла повсюду, многие говорят по-немецки. Я хочу когда-нибудь поехать в Россию. Знаешь, русские больше всех ценят театр и искусство. Как-то раз сюда приезжали артисты из Москвы. Они просто божественны!
Мечтать о профессии учительницы физкультуры я почти перестала. Как насчет переводчицы? У меня ведь есть способности к языкам. Мне надо бы регулярно общаться с каким-нибудь англичанином или американцем, ну или французом, но не получается. Девушки в Вене все и так бегают за американцами – просто кошмар! Господи, что же они о нас думают?
Экслибрис Хельги и обложка одной из тетрадей дневника
Сентябрь 1945
Наступила осень, но погода стоит чудесная. В шестом классе неплохо, даже одноклассницы и учительницы приятные. Правда, учебный план еще не утвержден, поэтому у нас очень странное расписание. В этом году нет уже физики и химии, только биология, и нужно выбирать между искусством (рисование, история искусств) и музыкой. Я решила изучать искусство. Еще отменили французский. Наверное, поставят какой-нибудь славянский язык.
Да, у меня нет теперь нормальной обуви, вся стала слишком мала. Приходится ходить в старых ботинках Пауля 41-го размера! К тому же усилилась моя близорукость. Я вижу так же плохо, как мама. Прежние очки слишком слабые, а новых не достать, поэтому я ничего не вижу. Везде: в школе, в театре и т. п., очень неудобно.
Декабрь 1945
Ноябрь был насыщенным. Я имею в виду выборы. Думаю, ты слышал о результатах. Можешь представить себе наше настроение? Такого поражения мы не ожидали. Мы думали, что коммунисты получат хотя бы 10% голосов. В итоге они получили 5%! Но в таком исходе выборов виноваты прежде всего женщины (68% женщин и 32% мужчин), среди которых так много старых святош. Народ совершенно не учится на своих ошибках и опять идет по старому пути. Это действительно ужасно. Я эмигрирую в Россию.
Как я уже сказала, из-за того, что нацистов поддерживали, против них больше не предпринималось никаких мер. Они получили обратно свои квартиры, которые у них отобрали злые социалисты и коммунисты, и были восстановлены на прежних должностях. Боюсь, такими темпами снова введут гитлеровское приветствие. Или я неправа? Что ж, посмотрим.
Ноябрь 1947
Дорогой папочка! Посылаю тебе три моих дневника, а лучше сказать, тетради. Они очень скромные. К сожалению, я слишком поздно начала этим заниматься. Я больше не веду дневник, поскольку мы уже можем обмениваться письмами. В любом случае сейчас, когда я перелистываю тетради, многое кажется уже совсем не важным, а иногда даже неправильным. Все же я отправляю их тебе, так как они отражают мои тогдашние чувства и переживания.
Твоя Хельга!
От редакции: Хельге Хайншаймер (после замужества – Лухан) так и не удалось встретиться со своим отцом. В 90-е годы она часто бывала в России, занимаясь частным бизнесом, и свободно овладела русским. Сегодня 88-летняя Хельга живет в Вене.
Иллюстрации: Катя Першина. Перевод с немецкого: Надежда Шипова, Мария Рачик, Наталья Крылова, Ольга Герасимова, Татьяна Варламова, Анна Братцева, Софья Вайс, Ольга Ботчар, Екатерина Ширшакова, Елизавета Макарова, Ольга Мельник, Елена Дубровина. Редактор перевода: Надежда Шипова.