Зодчему Стасову подкинули кота в мешке
В уникальном памятнике предложили создать «музей неизвестно чего или еще чего-нибудь, не менее интересного».
Конюшенное ведомство – единственный сохранившийся в России объект такого рода. Сегодня город вновь оказался перед выбором: как распорядиться этим достоянием. Эксперты предостерегают власть – не наступите на старые грабли, но пока с их мнением не особенно считаются.
Слоеный пирог с конями
Концепцию приспособления Конюшенного ведомства Георгий Полтавченко обещал представить на Совет по сохранению культурного наследия к осени 2016-го. Пауза затянулась на год. Летом глава Комитета по инвестициям Ирина Бабюк говорила о четырех рассматриваемых Смольным вариантах, лучший из которых определят по конкурсу. Теперь, как выясняется, конкурса не будет – решение примет правительство, сообщил вице-губернатор Игорь Албин. О содержании всех предложений мы уже не узнаем: путем кулуарного отбора до совета добралась половина. Причем ни в одном из вариантов эксперты концепции не признали, сочтя за «рыхлые идеи» и заподозрив, что «тут кто-то кого-то обманывает». Но все же проголосовали за сформулированную чиновниками резолюцию, погладив одного из предложенных котов в мешке и сохранив второму право на жизнь.
Первый вариант, от компании № 1, представил архитектор Рафаэль Даянов, начав с обзора исторических материалов, отражающих этапы строительства и происходившие с памятником перемены. Второй, от компании № 2, презентовал архитектор Сергей Мишин. Оба признали, что имеющаяся обширная иконография до сих пор не до конца изучена и следовало бы еще крепко подумать, на какой период и что восстанавливать. По мнению Михаила Мильчика, достаточно ограничиться воссозданием двух дворовых флигелей (арх. Стасов), уничтоженных на наших глазах прежним инвестором (компанией, связанной с братьями Зингаревичами), а руины давно утраченного корпуса XVIII века в западной части двора (арх. Гербель) воссоздавать не следует – слишком большой объем новодела получится.
Но у бизнеса свой интерес – выгадать побольше площадей. Декларируя реставрацию «на "Пушкинский период" эпохи императора Александра I», первый вариант предлагает отстроить заново и корпус Гербеля, и два стасовских флигеля – но не в один этаж, какими они были в пушкинскую пору, а в три, до которых доросли гораздо позже. Это дает прибавку в 5 тыс. кв. м. Аналогичный подход содержит и второй вариант, только гербелевская «руина» воссоздается в меньшем объеме, с музеефикацией выходящих за пятно застройки остатков фундамента XVIII века; ее предлагается использовать под «музей истории места» с показом археологических объектов, которые надеются обнаружить при анонсированном понижении культурного слоя комплекса на 80 см. Предложение от компании № 1 по использованию корпуса Гербеля еще меньше оправдывает новодел: ей он понадобился якобы для «музея истории коневодства» и экспонирования «конных монументов».
Предложения по приспособлению и использованию Конюшенного ведомства от компании №1 (из презентации архитектора Рафаэля Даянова)
«Что это за музей, чем вы готовы его наполнить?» – поинтересовался Борис Кириков, но внятного ответа представитель заказчика дать не смог, лишь сослался на роящиеся «мысли» и намерение поговорить со специалистами Музея городской скульптуры.
Вариант № 1 также полагает возможным восстановление фигуры коня на шпиле башни северного фасада, как было в XVIII в. С чем категорически не согласен профессор Андрей Пунин (труды которого по Конюшенному ведомству обильно цитировал Рафаэль Даянов): «Не дай бог на Стасова ставить башню Гербеля с конем!»
По варианту № 1 в одном из стасовских флигелей будет гостиница, в другом – некий «образовательный блок», в северном корпусе вдоль Мойки – временные выставки и музей карет, в западном – «гастрономическая зона», в восточном – пара ресторанов, в южном – центр детского творчества, магазины, мастерские и экскурсионное бюро. Во дворе – открытая театрально-концертная площадка и форум для городских мероприятий, в квартире Маннергейма – музей российско-финской дружбы.
Соотношение музейно-экспозиционных и коммерческих площадей выходит примерно 70 на 30. Инвестор готов реализовать проект на основе механизма концессионного соглашения, по которому он за пять лет проведет изыскательские, проектные работы, реставрацию и приспособление памятника, а город предоставит ему права владения и пользования объектом. Затраты оцениваются в 2 млрд руб., срок окупаемости – 50 лет.
Отвечая на вопрос, как думают отбить вложения, представитель заказчика заявил, что у компании № 1 достаточно коммерческих проектов, а этот скорее имиджевый. «Значит, никакой финансовой модели у вас пока нет, – заключил Игорь Албин. – Но каких преференций потребуете от города?» «У нас есть список льгот, которые мы хотели бы получить», – прозвучало в ответ.
Рискованное землеедение
Предложение от компании № 2 выходит за рамки Конюшенного ведомства, вбирая здания и по другую сторону площади – Конюшенный музей, Мастеровой двор, Конюшенный двор, четыре исторических кирпичных сарая, а также два экипажных сарая, что прибавляет 27,5 тыс. кв. м. Совокупно с Конюшенным ведомством (площадь которого грозят увеличить почти вдвое за счет устройства подземного пространства площадью 10 тыс. кв. м) будет свыше 50 тыс.
Предложения по использованию объектов Конюшенного ведомства и Конюшенного двора от компании №2 (из презентации архитектора Сергея Мишина)
Затею с рытьем котлована 7 м глубиной объясняют необходимостью допплощадей для создания «полноценного музея». Не зная толком, чем бы заполнить имеющиеся. На прямые вопросы – есть ли у вас хоть один музейный предмет для экспонирования? имеются ли какие-то договоренности с музеями? – представитель инвестора отвечает «нет». Но котловану находят и второй аргумент: необходимо рекультивировать грунт, зараженный в пору существования авторемонтной мастерской и бензохранилища с прикопанными 16 емкостями с горючим. «Это дорогая процедура, и если уж мы все равно получаем котлован, можно не засыпать его, а использовать для создания дополнительных площадей», – пояснял Сергей Мишин. Однако локация зараженного грунта известна, это относительно небольшой участок в юго-восточной части двора, нет нужды устраивать котлован по всему периметру. Эксперты также напомнили, что при рассмотрении проекта прежнего инвестора (структура, связанная с братьями Зингаревичами) совет уже высказался категорически против освоения подземного пространства – ввиду чрезвычайно сложной геологии и высоких рисков для исторического здания.
«Это зона мощной толщи слабых грунтов, тут с трех сторон вода (река, канал, коллектор). Сам памятник в очень неблагополучном состоянии, особенно западный корпус, где много трещин, – пояснял тогда гендиректор ГК «Геореконструкция» Алексей Шашкин. – Показатель получаемой деформации высок – 2–3 мм в год (при норме в 0,5 мм), что может быть связано с медленным горизонтальным смещением набережной Мойки. Коллектор в плохом состоянии, он при малейшем смещении котлована может быть поврежден, равно как и возникшая на нем протечка способна создать серьезные проблемы. Мы голову сломали, пытаясь найти безопасный способ устройства здесь подземного объема. Но насколько можно судить, инвестор выбрал путь, не соответствующий нашему техническому обоснованию. Наверное, предпочел менее затратный».
Ссылки представителя компании № 2 на полученные оценки других специалистов, считающих устройство подземного уровня возможным, никого не убедили. Да, современные технологии позволяют решать сложные геотехнические задачи. Но где гарантии, что и новый инвестор не станет на этом экономить? «Ваши предшественники, когда разобрали два дворовых корпуса и сделали пробные сваи, практически нон-стоп откачивали воду из подвалов – притом что, как они говорили, наняли суперспециалистов», – напомнил Александр Кононов.
Есть вопросы и к запланированной под Конюшенной площадью подземной парковке: здесь пролегают инженерные сети, их вынос – дело очень дорогое, с чем согласился и вице-губернатор Албин.
Так, при оценке проекта воссоздания храма на Сенной расчетная стоимость выноса с участка сетей водопровода, канализации, газа, линий связи и электросетей потянула почти на полмиллиарда, и эти затраты ложились на город.
Четыре этажа апартов на музей неизвестно чего
В штыки воспринял совет и предлагаемую пробивку ряда исторических зданий-памятников ради организации «единого культурного пространства» со сквозным проходом от площади к Шведскому переулку. «Рискованное, конечно, с точки зрения охраны памятников мероприятие», – признавал Сергей Мишин. «Не просто рискованное, а совершенно противозаконное!» – добавили из зала.
Декларируемая миссия проекта: «создать пространство, подобное центру Помпиду в Париже или музейному кварталу в Вене». Оно призвано заполнить существующую, по мнению авторов идеи, «культурную лакуну» и «стать катализатором новых видов активности».
Активности по ту сторону площади и сейчас в общем-то хватает. Здесь действуют дизайнерские студии, клубы, бары и рестораны, арт-галереи, квест-пространства, несколько самобытных музеев (советских игровых автоматов, ретроавтомобилей). «Ради чего выдворять успешно действующие креативные кластеры?» – недоумевает Юлия Лобанова-Минутина.
Ответ, возможно, кроется в тех деталях, на которых внимание совета предпочли не акцентировать. Например, на дальнейшем использовании здания Мастерового двора, выходящего на площадь и на канал Грибоедова – четыре из пяти его этажей отводятся под «жилые апартаменты» общей площадью до 5000 кв. м.
Проблем с выкупом зданий компания № 2, похоже, не видит. И великодушно обещает, что обойдется в этом без городских денег. В остальном расходы предлагается поделить пополам. А ранее участие Петербурга оценивалось до 6 млрд руб. при общей стоимости проекта в 8,6 млрд. Если учесть, что из нее на реставрацию и приспособление Конюшенного ведомства закладывается 6,4 млрд (еще 1,4 – на подземную парковку, 0,8 – на объекты по другую сторону площади), вклад компании № 2 в дело спасения ключевого памятника оказывается не так уж весом.
«Обе идеи сырые. Как можно говорить о музеефикации, не проработав концепцию с музейщиками? Это нонсенс, – резюмировал Борис Кириков. – Ну выкупите помещения – а что вы там создадите?» «Музей неизвестно чего или еще чего-нибудь, не менее интересного», – обобщила предложения инвесторов Мария Элькина.
«Я тоже не понимаю, что мы обсуждаем, – возмутилась Вера Дементьева. – Тут кто-то кого-то хочет обмануть? Концепции нет. А от нас-то чего добиваются: чтобы мы поддержали ту или иную компанию? Но выбор инвестора – не дело нашего совета. Я бы не рискнула определить приоритетный вариант».
Церковная десятина
Александр Кононов удивился, что игнорируется факт наличия у Конюшенного ведомства пользователя – Музея истории города. Его директор Александр Колякин с обидой в голосе напомнил, что после проведенных противоаварийных работ музей успешно проводит выставки и «уже очередь стоит желающих провести здесь городские мероприятия», да и самим есть что экспонировать – «у нас 1,3 миллиона единиц хранения!». Громадье презентованных планов оценил скептически, выразив недоумение обилием предлагаемых дополнительных функций – когда, по его подсчетам, площадей и так едва хватает на выставочные пространства и обеспечение музейной деятельности. «А тут еще епархии обещано 1,5 тысячи квадратных метров, это помимо 1 тыс., что приходится на храм», – раскрыл секрет господин Колякин. Кроме того, сболтнул о неких «намеках отца Константина» (настоятеля) на то, что епархия тут всегда имела еще и воскресную школу.
Между тем, согласно сведениям, опубликованным в выпуске 4 «Историко-статистических сведений о С.-Петербургской епархии» за 1875 г., здешнему причту предоставлялись «казенные квартиры в здании Главных Придворных конюшен, с отоплением», а в приходе имелась школа для детей служащих в Придворном конюшенном ведомстве, «устроенная Придворным конюшенным начальством». То есть помещения эти епархией не создавались и принадлежали не ей, а казне.
Конюшенное ведомство сегодня // Фото: Михаил Мильчик
Ранее представитель компании № 1 в одном из интервью заявлял, что епархии могут передать и вовсе почти 5 тыс. кв. м из 11 тыс. всех площадей Конюшенного ведомства. Игорь Албин уклонился от вопроса Максима Резника о том, какие именно помещения передаются епархии и в какой стадии находится решение. По сведениям нашего источника, документ уже есть, но не обнародуется.
Руководитель сектора коммуникаций епархиального информационного отдела Наталья Родоманова присутствовала на заседании совета. На вопрос «Новой» о планах епархии по площадям и функциональному использованию помещений Конюшенного ведомства госпожа Родоманова ответила, что «такие планы имеются», но вдаваться в подробности не пожелала.
Любовь к отеческим граблям
Главу Комитета по культуре Константина Сухенко удивили представленные компанией № 2 оценки стоимости и сроков необходимых работ. «Реально требуется до 3 млрд, но не 6 и не 8. И еще неизвестно, сколько они «доберут» за счет предоставляемых льгот. Мы сами могли бы справиться за 3–4 года. Думаю, до миллиарда в год реально найти в бюджете города. А предлагаемая нам альтернатива – это дольше и дороже», – считает чиновник. Константин Сухенко убежден: такой памятник вообще не надо отдавать инвесторам, ибо это заведомо не коммерческий объект. Что подтверждает и опыт предыдущего инвестора – который смог придумать лишь один экономически целесообразный вариант, губительный для уникальных пространств (с нарезкой на «апарты»). «Мы пытаемся избежать расходов, но не избежим, а в итоге опять вернемся к той ситуации, что была пять лет назад», – предостерег глава Комитета по культуре. Солидарно высказалась и Мария Элькина: «Любая коммерциализация, подразумевающая извлечение прибыли, опасна для Конюшенного ведомства».
Такой разворот дискуссии явно не понравился Игорю Албину: «Нет у нас уверенности, что найдем необходимые деньги! Ну давайте оставим все как есть и еще года два поговорим…»
Борис Вишневский с ходу предложил, где взять деньги: направить на реставрацию средства, закладываемые для ежегодных компенсаций оператору ЗСД (в бюджете 2018 г. – 4,5 млрд). Но такой вариант вице-губернатора не вдохновил.
Не поддержал он и Андрея Пунина, напомнившего о ранее высказанной членами совета инициативе: не тратиться на помпезный новый комплекс для блокадного музея (итоги прошедшего конкурса, по ощущениям профессора, будут нулевые), а использовать Конюшенное ведомство, суммы-то сопоставимые. Игорь Албин лишил противников строительства нового блокадного комплекса последней надежды, «обнадежив»: «Уверяю вас, мы его построим очень быстро, губернатор отдал все необходимые распоряжения, чтобы дело не застопорилось».
Не был услышан и Борис Николащенко, которого двумя часами ранее чествовали по случаю 80-летия и зачитывали поздравление губернатора, выражавшего восхищение знаниями и трудами юбиляра на поприще сохранения Петербурга. А Борис Васильевич сказал очень важные слова: «Для Петербурга первична форма, функция вторична. Не здание нужно трансформировать под нее, а функцию подбирать к зданию. Представлявшие второй вариант этого совершенно не учли – придумали функции, которые требуют в два раза больше площадей, чем есть. И не надо нам амбициозных проектов в центре, нужна та «надлежащая мера», о которой говорил Гиппократ. В Новой Голландии ее искали долго, но нашли. Впервые получилось то, что всем нравится. Прекрасный пример, ему и надо следовать».
Все соглашались, что выбирать из представленного «сырья» вообще ничего не следует. Но, опасаясь худшего, высказывались за более щадящий вариант № 1. А в итоге дружно проголосовали за подготовленную чиновниками резолюцию: признать целесообразным комплексное развитие территории Придворно-конюшенного ведомства (по обе стороны Конюшенной площади), одобрить «консервативный» подход к использованию памятника «Конюшенное ведомство» и рекомендовать продолжить работу над концепцией «с учетом финансовой модели».
Прежняя модель, напомним, была такова. Конюшенное ведомство в 2010 году предоставили «инвестору» по цене, сопоставимой с ценой средней квартиры в этой локации: 19,85 млн рублей. Несколько лет эксперты требовали, чтобы проект вынесли на Совет по наследию, но это было сделано лишь после получения нужных согласований. Совет признал проект неприемлемым. Под давлением общественного протеста власти были вынуждены расторгнуть договор и вернуть объект городу, а «инвестору» предоставили компенсацию в виде участков общей площадью 9 га. Кроме того, городу пришлось потратить уже около 1 млрд на экстренные противоаварийные работы – за годы, пока объект был в распоряжении нерадивой компании, состояние памятника серьезно ухудшилось.
«Фактически город заплатил очень серьезную цену за ту ошибку, которую допустил Комитет по инвестициям, соглашаясь на предложенный инвестором проект, – считает Михаил Мильчик. – Я предлагал властям расследовать, кто именно и по каким причинам дал добро, но в Смольном сказали, что это исключено».
Такая безнаказанность прокладывает новый путь к старым граблям: когда на экспертный совет выносится нечто туманное, а конкретика вырисовывается без всякого общественного присмотра, музейная концепция сочиняется без привлечения профессионалов и скорее для отвода глаз; когда проект без конкурса выбирают чиновники по своему усмотрению, а детали «концессионного соглашения» сохраняются в тайне. Это может обернуться новыми потерями для бюджета и, что еще страшнее, – необратимыми потерями для нашего культурного наследия.
Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга.