Все горше и страннее было сходство мое с моим изображеньем новым…
Портрет Анны Ахматовой работы Натана Альтмана впервые за многие десятилетия покинул Русский музей и оказался в Фонтанном доме.
В Музее Анны Ахматовой открылась выставка «Портрет ведет себя странно…». Здесь представлены рисунки и живопись Натана Альтмана, документы и фотографии из фондов музея, личные вещи художника.
Альтман и Ахматова родились в 1889 году. И если 130-летие Ахматовой отмечалось широко, то про Альтмана забыли совсем. Петербургская художница и арфистка Станислава Малаховская, которой художник приходится двоюродным прадедом, мечтала о выставке именно в Фонтанном доме. «Моя семья 40 лет не показывала никому никогда хранящиеся у нас личные вещи Альтмана, графические и живописные работы, а мне очень хотелось показать их здесь», — говорит Станислава.
Конечно, именно портрет Ахматовой стал центром, осью выставки. Альтман и Ахматова познакомились в Париже в 1911 году, а потом возобновили знакомство уже во времена «Бродячей собаки» и оглушительной молодой ахматовской поэтической славы.
«Ни один портрет из более чем сотни своих изображений Ахматова не выделяла с каким-то мистическим чувством своей связи с ним», — считает Нина Попова, президент Музея Анны Ахматовой.
О самом портрете современники писали разное. «Лакированная кукла Альтмана», — писал художник Владимир Милашевский.
«Портрет, по-моему, слишком страшный. Ахматова там какая-то зеленая, костлявая… похожа ужасно, как-то мерзко, в каком-то отрицательном смысле»
— это мнение художницы Ольги Кардовской, которая увидела портрет непосредственно на вернисаже в начале марта 1915 года. Сама Ахматова уже в 1960 году писала, что «портрет ведет себя как-то странно — изменяется, иногда ломает руки и зовет кого-то по имени…». И поэтому, по ее словам, его «поместили в карцер», где он никому не будет мешать. Портрет действительно хранился в Русском музее с 1920 года, в тридцатые был убран в фонды, и лишь в 1962 году Ахматова отмечает, что он наконец-то явился публике. А Нина Ивановна Попова вспоминает выставку в ЛОСХе 1969 года, явление портрета там, в одном зале с бюстом Ленина: «Мы вокруг портрета ходили кругами и не понимали — это было такое сумасшествие: казалось, что какую-то глыбу времени, часть другой эпохи вернули нам».
Театральный художник Эмиль Капелюш, которого музей пригласил стать художником выставки, решил ее композицию, поделив зал на две части. В одной создал черный кабинет — камерное, уютное и в то же время полное воздуха, тайны, мягкого уюта, какого-то вечернего петербургского света пространство. Здесь — время «Бродячей собаки». Здесь — Серебряный век: зарисовки, шаржи, легкость и острота жизни. Поделив выставочное пространство на «до» и «после» — водоразделом становится 1914 год, год начала Первой мировой войны, — Капелюш придал стенам неуловимое сходство с кораблем.
«Это ощущение «Титаника», на котором пассажиры еще не знают, что им предстоит, — говорит художник.
— Я не очень люблю прямые аллюзии, но тут не удержался и сделал эту стену похожей на корабль».
Здесь же на выставке — и современная панорама города, фотография, снятая с той же точки, откуда смотрели молодые Альтман и Ахматова на Неву, Петропавловку, силуэты домов. Панорама выглядит старой, но игла телевизионной башни, которую можно разглядеть, свидетельствует о современности.
...Под самой крышей в грязном, шумном доме,
Где он, как чиж, свистал перед мольбертом
И жаловался весело, и грустно
О радости небывшей говорил.
Как в зеркало, глядела я тревожно
На серый холст, и с каждою неделей
Все горше и страннее было сходство
Мое с моим изображеньем новым.
Так писала Ахматова в «Эпических мотивах». Закончив сеанс, поэт и художник выходили на крышу и смотрели на Петербург.