Кто замыкает кольцо
Термин «Газоневщина» появился без малого тридцать лет назад, когда во дворцах культуры Газа и «Невский» прошли первые официальные выставки художников-нонконформистов. Тогда, пожалуй, впервые «параллельная культура» смогла заявить о себе, разумеется, все же не в полный голос, но достаточно громко... Экспозиция «Газоневщина», на которой представлены как старые, так и новые работы художников, участвовавших в тех памятных многим выставках, стала стержнем фестиваля независимого искусства, проходящего в эти дни в центральном выставочном зале «Манеж» и в Арт-центре на Пушкинской,10. И в том, что это – далеко не рядовое событие в культурной жизни города, сомневаться уже не приходится.
Художник Александр Леонов помнит
Фестиваль начался с очереди в гардероб: Манеж не был готов к такому наплыву посетителей. Посетители тихо роптали... впрочем, если вдуматься, то ропот был неуместен, а столпотворение при входе следовало запланировать и включить в официальную программу. Ведь, как ни крути, очереди были неотъемлемой частью той эпохи, воспоминания о которой витали под сводами Манежа.
Сюда пришли завсегдатаи квартирных выставок. И те, кто не вошел в круг посвященных и впервые встретился с творчеством нонконформистов, выстояв многочасовую очередь в ДК им. Газа. И те, кто в силу возраста или других обстоятельств упустил первые официальные выставки – и открывал для себя «другое искусство» десятилетием позже, на выставках в ДК Кирова, во Дворце молодежи. И их дети, выросшие уже во времена перестройки и знающие об идеологических догмах лишь по рассказам старших. И дети их детей, еще не выросшие, лежащие в колясках или беспечно носящиеся среди взрослых. А взрослые радостно приветствовали знакомых, многих из которых не видели с незапамятных пор, и так же, как со старыми знакомыми, встречались с картинами, виденными прежде. (Между прочим, сам факт, что картины, увиденные пару десятков лет назад, не изгладились из памяти, лишний раз подтверждает, что речь идет о подлинных произведениях искусства.) И над всей этой толпой – нет, не толпой, а человеческой общностью – витал хрипловатый голос Александра Галича. Однако его голос не контрастировал с радостно-возбужденными голосами в зале, а странным образом дополнял их. И после разухабистого шоу с катанием «мальчика Петрова на коне Водкина» вполне уместными казались стихи Осипа Мандельштама. Казалось бы, организаторы фестиваля сочетали несочетаемое, но то же делала и эпоха. Безудержное веселье художественных и литературных тусовок соседствовало с подлинными трагедиями. Время ломало человеческие судьбы, загоняя в подполье, выталкивая из страны, не давая состояться тем, кто не хотел быть таким же, как все...
«Понятие нонконформизма базируется на абсолютной ценности личности», – гласит плакат в одном из залов Манежа. Впрочем, по словам художников, это не они назвали себя нонконформистами. Определение появилось после того, как о феномене «второй культуры» в СССР стали писать на Западе. А люди творческие не задумывались о терминах.
– Мы просто были самими собой – ведь у каждого человека есть свой цвет и запах. Но государство не хотело с этим считаться, – говорит художник Анатолий Путилин.
По словам другого художника, Евгения Абезгауза, годы, когда КГБ гонялось за теми, кто не мог и не хотел писать как положено, отравили буквально все.
– Когда я уехал из страны, у меня даже никакой ностальгии не было, – признается он.
Эмигрировать пришлось многим участникам выставок в ДК Газа и «Невский». Сейчас они приехали на фестиваль из Франции и США, Израиля и Германии, Италии и Швеции. Впрочем, «приехали» – звучит слишком просто, потому что для тех, кто уезжал из России не по доброй воле, возвращение – пусть даже временное – сопряжено с немалыми психологическими трудностями. Евгений Абезгауз рассказывает, что, лишь побывав в России в 1991-м и своими глазами увидев, что это уже совсем другая страна, он смог забыть былые обиды.
– Наверное, с формальной точки зрения, я просто сменил мастерскую в Питере на студию в Париже. Но мне казалось невозможным вернуться в свою страну в качестве иностранца, и если бы не приглашение организаторов, то я, наверное, не решился бы сюда приехать, – говорит Анатолий Путилин.
Фестиваль позволил встретиться участникам первых официальных выставок, разбросанным по всему миру, хотя организаторы воспринимают его скорее как прощание.
– Мы замыкаем кольцо, – говорит художник и правозащитник Юлий Рыбаков. – И то, что будет дальше, будет уже другим.
Впрочем, представляется, что кольцо замыкают не художники, а политики. Прошлое возвращается, и последние работы самого Рыбакова – портрет Сталина и маска Путина на фоне кирпичной стены, то ли Кремлевской, то ли тюремной; и Кирилла Миллера – безликий президиум и единодушно голосующий зал, а над ними оскаленная морда медведя – не нуждаются в комментариях. Конечно, мы вряд ли вернемся к запрету на определенные художественные направления, но о ценности личности в наши новейшие времена вспоминают опять все реже. И это значит, что опыт духовного сопротивления, накопленный в годы застоя, увы, может еще пригодиться.
Виктория РАБОТНОВА
фото ИНТЕРПРЕСС