Друг «террориста»
Что такое в наше время быть «другом террориста», хорошо прочувствовал на себе профессор петербургской Военно-медицинской академии Владимир Сидельников – давний приятель Владимира Квачкова. Того самого Квачкова, которого сейчас подозревают в покушении на Анатолия Чубайса. О покушении и предполагаемом участии в нем отставного полковника ГРУ Сидельников узнал по телевидению. После чего позвонил в питерское бюро НТВ и попросил об интервью. Чтобы громко сказать на всю страну: «Не верю». Наверное, так же неожиданно в 1930-е годы люди узнавали, что их лучшие друзья и родные – «враги народа». Но тогда «не верю» говорили шепотом и с оглядкой, если говорили вообще. Доктор медицинских наук и сотрудник кафедры термических поражений ВМА Владимир Сидельников сказал свое «не верю» публично. И это, пожалуй, вселяет надежду – по крайней мере, в то, что дело Квачкова не станет очередным «делом Пуманэ».
– Я знаю одно: человек такого масштаба и интеллектуального багажа, как Володя, не может на подобном примитивном уровне рассматриваться как террорист, – свидетельствует Владимир Сидельников. – Какой у него мог быть мотив стрелять в Чубайса? Вот говорят: Квачков был возмущен тем, что на его дачном участке отключили свет. А если бы у него отключили сливной бачок, он бы на директора «Водоканала» засаду устроил? А если бы отключили телефон, взорвал бы узел связи? Глупости все это...
В массовом сознании укоренился образ современного силовика, как человека, по замечанию Сидельникова, «дремучего и ветхозаветного». Как правило, такой «силовик» непременно ностальгирует по советским временам, жаждет порядка и «железной руки» и хватается за кобуру при слове «демократия». А уж если силовик, как Квачков, выходит на пенсию – жди беды. Потому что военный пенсионер из рядов спецслужб – это вам не просто рядовой участник «ситцевой революции». Это звучит угрожающе.
– Но ведь Володя – не такой, – уверяет Владимир Сидельников. – Это современнейший человек, он совершенно адекватен нашему времени и тем процессам, которые происходят сейчас в обществе. Это крупнейший специалист из тех, кого я знаю, в области специальной разведки – человек, имеющий непререкаемый авторитет в этой сфере. Летом он собирался защищать докторскую диссертацию, рассчитывал получить профессорское звание. Все эти выключатели от торшера, автомобильные аккумуляторы и примитивные провода, которые якобы использовались в покушении на Чубайса, – все, что угодно, но только не работа Квачкова.
Известно, что Владимир Квачков в последнее время занимался совсем другой работой – участвовал в разработке, говоря словами Сидельникова, «настоящей, а не декларируемой военной реформы». По крайней мере, той части реформы, которая касается войск специального назначения. Уверяют, что в результате намеченных полковником ГРУ преобразований отечественный спецназ мог бы стать одним из наиболее эффективных подразделений Российской армии, деятельность которого ассоциировалась бы не с произволом, а с принципами чести, дисциплиной и превосходной маневренностью. Очевидно, что арест Квачкова ставит реализацию этой программы под угрозу.
Владимир Сидельников познакомился со своим тезкой Владимиром Квачковым в 1986 году в Афганистане, где последний командовал отрядом специального назначения 15-й бригады. В этой должности он и был ранен: граната из реактивного противотанкового гранатомета разорвалась в полутора-двух метрах над его головой. Квачков чудом остался жив, но получил тяжелейшую контузию. Врач Сидельников принимал его среди прочих раненых и почему-то запомнил.
– Второй раз мы случайно встретились с Квачковым зимой 1990 года в одном из медицинских учреждений Баку, – рассказывает Сидельников. – Володя, не узнавая меня, подошел и попросил таблетку. Я спросил: «Сильно болит голова?» Он: «Да». «Ну что ж, – говорю, – была причина». Мы вспомнили Афганистан, обнялись. И после этого встретились, уже будучи добрыми приятелями, в 1993 году в Таджикистане, который нас окончательно подружил. С тех пор мы и начали постоянно созваниваться и встречаться.
Оба – и Сидельников, и Квачков – прошли Чечню. В первую чеченскую кампанию, в наступившем хаосе и неразберихе, их пути даже не пересеклись, хотя, как выяснилось впоследствии, они находились на смежных участках фронта. Зато зимой 2000 года Квачков и Сидельников свиделись в Ханкале. Тогда же Владимир Квачков получил орден Мужества – за спецоперацию в районе Грозного. (К слову, это был уже второй орден Мужества – первым, как и орденом Красной Звезды, Квачкова наградили гораздо раньше.)
– Володя на своей шкуре испытал, что такое терроризм, и понял его опасность прежде, чем об этом заговорили с высоких трибун, – продолжает Сидельников. – Тем более странно, что теперь террористом пытаются представить его самого. Терроризм ему чужд и по религиозным воззрениям: он верующий, православный христианин, придерживается обрядов. Мне известно, что в настоящее время в заключении он умудряется соблюдать пост. Смертоубийство для него может быть оправдано только защитой родины, все остальное – греховно.
Вряд ли к обстрелу чубайсовского «БМВ» Квачков мог отнестись как к разновидности защиты родины. Хотя к поклонникам «реформаторского гения» Чубайса полковник ГРУ уж точно не принадлежал. Впрочем, как и к ярым противникам: имя Чубайса, по свидетельству Сидельникова, редко всплывало в их дружеских разговорах. Как водится, друзья иногда поругивали олигархов: до чего, дескать, страну довели. Но о том, что Чубайс является его соседом по даче, Квачков никогда не говорил – Сидельников узнал об этом от журналистов.
– По своему характеру Володя совершенно неконфликтен, – говорит Сидельников. – В доказательство этого я обычно припоминаю, как в Таджикистане Квачков выступил против активных боевых действий, на которых настаивал заместитель министра обороны Воробьев, и этим, пожалуй, внес свою лепту в предотвращение полномасштабной войны. В противном случае мы бы имели огромное количество жертв среди местного русскоязычного населения и потеряли бы авторитет у противоборствующих сторон – Народного фронта (тяготевшего к остаткам структур, ориентированных на Россию) и объединенной таджикской оппозиции (нацеленной на панисламский фронт и на альянс с некоторыми таджикскими полевыми командирами в Афганистане). Еще я помню, как Володя переживал, когда осенью 1993 года наша страна оказалась на грани гражданской междоусобицы...
За честное имя друга Владимир Сидельников заступился не только перед журналистами – он съездил в Москву и сам, без всякого приглашения, явился в Московскую областную прокуратуру с просьбой устроить ему допрос по поводу Квачкова. В прокуратуре, по словам Сидельникова, его приняли нормально и внимательно выслушали. Петербургский профессор главным образом говорил о том, что Квачкову нужна перманентная медицинская помощь, указал характер его боевых травм, состояние здоровья, особенности личности...
– Мне иногда говорят: зачем ты ввязался в эту историю, тебя же растопчут, – признается Сидельников. – Но я посчитал для себя невозможным молчать, будучи другом Володи и его семьи (жены Нади и сына Кирилла, который сейчас заканчивает 11-й класс). Смею надеяться: если бы со мной, не дай бог, произошло что-то подобное, Володя поступил бы точно так же. Мы все отдали этой стране, и не заслуживаем, чтобы в благодарность за это родина провозглашала нас своими врагами и «террористами»...
Сергей КИРИЛЛОВ
фото из архива В. СИДЕЛЬНИКОВА