Андрей аниханов: «кехман верит, что до его прихода в театр здесь ничего хорошего не было»

Подпись № 50
— Как вы расцениваете появление письма артистов?
— Я думаю, письмо — результат продуманной позиции. Прошло полтора года (Кехмана назначили генеральным директором Михайловского театра 5 мая 2007 года. — Ред.). Все осмотрелись и многое поняли. Сам факт объединения людей показателен. Артисты оперного театра — достаточно разнородная среда. Один более востребован на сцене, другой — менее. Кто-то занимает одно положение, кто-то другое. Объединить их, чтобы они вместе выработали общую позицию, очень трудно. Насколько я знаю, подписались опера и балет. А мне музыканты оркестра говорят: «Мы даже не знали, что есть такое письмо, а то бы тоже поставили подписи». Артисты сами созрели, чтобы высказаться открыто. Никто их к этому не подвигал.
— Почему письмо появилось лишь сейчас? Поводов было предостаточно и ранее (закрытие спектакля Сокурова, выселение из общежития, отмена «Евгения Онегина», срыв сезона и пр.)?
— Письмо появилось своевременно. Один повод может быть случайностью. Но сейчас накопилось уже слишком много поводов.
Некоторые чуть не оказались бездомными, потому что им из расселяемого общежития некуда было идти. Другие уже больше года не выходят на сцену — тоже оскорбительно. Музыкант должен иметь тренинг. Иначе он теряет квалификацию. Если ты не востребован — тогда надо либо уходить, либо менять профессию.
Письмо — это правильное решение, и правильно выбрана форма открытого письма. Факты становятся достоянием гласности, и артисты имеют шанс быть услышанными и замеченными.
— Вы бы подписались под этим письмом?
— Если бы я сейчас оставался в театре, то конечно, ведь ситуация проверена временем и приобрела всеобщий характер. Раньше мне казалось, что нельзя театральную жизнь будоражить из-за личных обстоятельств. В тот момент единственно верным было решение уйти. Но я старался как можно дольше сохранять в коллективе нормальные отношения и воплощать творческие планы. Разрушить все легко.
Один на один с Кехманом
— После назначения Кехмана директором вы его поддерживали. Когда вы поняли, что это не тот человек, который должен руководить театром?
— Я вырос в театре. Попал в Михайловский студентом и с юных лет учился жить этой жизнью. Три года прошло, прежде чем я получил предложение стать главным дирижером. Я был проверен по полной программе как музыкант и человек: смогу ли я вообще существовать в рамках театра. Я его чувствую сердцем — это никуда не деть.
Из предыдущего руководства в театре (после ухода Николая Боярчикова и Станислава Гаудасинского) лишь я оставался. Один на один с Кехманом. Я прекрасно понимал: Кехман действительно человек новый, и надо попытаться представить ему все правильно. Необходимо объяснить положительные стороны предыдущего периода. Я видел в этом свою задачу. Потому что человеку, который пришел в театр, не изучив театрального дела хотя бы в общих чертах, сначала было сложно.
— Разве потом стало проще?
— Нет. На каком-то этапе Кехману объяснили, что до его прихода в театр здесь ничего хорошего не было. Открытым текстом. У него в голове эта мысль засела капитально. Потом инкубационный период прошел, и он решил, что действительно так и есть.
Несмотря на все доводы о том, что театр за годы создал стабильный классический репертуар, посещаемый и любимый публикой, что репертуар решен в академической традиции (на контрасте с теми экспериментами, которые сейчас происходят) и многие люди ценят то, что это сделано так. У театра есть своя публика — не богатая, интеллигентная, очень широкая. В целом у театра есть свои, и немалые, заслуги. Нужно иметь уважение к тому, что сделано. Но у Кехмана собственное тщеславие пересилило. Он захотел показать, что все было ужасно. А теперь стало замечательно.
— Под таким девизом отмечалось 175-летие Михайловского театра?..
— Программа концерта состояла исключительно из того, что было сделано за последний год. Это правильнее называть не 175 лет театру, а полтора года деятельности Кехмана.
Командовать оркестром буду я
— Кехман, многих вещей не понимая, пытается ими распоряжаться, — подытоживает Андрей Аниханов.
— Мы Кехмана убеждали: сформирована команда, давайте работать. Что-то получится, с чем-то будут проблемы, но мы сами за это ответим как за общую позицию, декларируемую театром. Потому что люди со стороны могут быть уважаемыми, знаменитыми и давать очень хорошие советы, но их мнения не будут сочетаться с тем, что происходит в театре.
— Тем не менее Кехман следует всем рекомендациям звезд?
— Кехман в этой истории производит впечатление жалостливое. Он видит хитросплетения отношений, слышит разные мнения. Но он не знает, какое решение принять. Кехман — как маятник — то туда, то сюда. В результате все планы в театре меняются по нескольку раз в день. Самое ужасное, что он сам не выполняет тех решений, которые принимает.
Выбран спектакль, люди начинают работать, вдруг их останавливают: не надо, будем делать другое. А силы уже потрачены. Вот что раздражает артистов. Готовили два с половиной месяца «Евгения Онегина» — оказалось, не надо. Потратили усилия на «Орестею» — не надо. Так нельзя. По меньшей мере это неуважительно и непрофессионально.
С другой стороны, Кехман — успешный бизнесмен, обладающий, видимо, недюжинным организационным талантом и большим финансовым состоянием. Непонятно только: каким образом? Теми приемами, которыми сейчас Владимир Абрамович действует в театре, как я предполагаю, в мире бизнеса жить невозможно. Пообещать — и не сделать. Договориться — и в последний момент отменить. Кого-то пригласить — и потом сказать: ты не нужен. Мне кажется, в бизнесе по-иному решаются подобные ситуации…
— Ваш опыт или мнение Елены Образцовой не являлось для Кехмана авторитетным?
— У Образцовой двойственная позиция: она все время пытается отрицать, но поощрять. Однако практически все ее ценные мысли не были приняты к исполнению. Только несущественные.
Спектакли Елена Васильевна предлагала иные. На постановку «Сельская честь» Образцова задумала пригласить известного режиссера Джан-Карло дель Монако. Уже с ним договорилась. Потому как решила: она худрук — значит, у нее есть полномочия. А ей сказали: не надо, все будет по-другому.
Мне же в марте 2008 года Кехман предложил перейти с поста главного дирижера на должность заместителя генерального директора по репертуару, организационным вопросам, планированию, литературной части, гастрольной деятельности — всего девять пунктов, которые мы с ним сели и записали, чтобы не забыть. Он мне сказал: «Только вы, с вашей интеллигентностью и знанием театра, можете сейчас этот участок работы возглавить». Добавил: «И постановки у вас будут, и дирижировать вы, конечно, будете». Поразмыслив, я согласился. Если я нужен театру в этом качестве — значит, наверное, можно работать дальше. К тому же оркестр остается в руках…
Проходит март и апрель. Но при моих попытках как-то вникнуть в процесс (в обязанности, которые у меня в записаны) я понимаю, что новая команда сама все решает между собой. Меняют как хотят репертуар, постановки, даже план сцены, который я составлял на месяц…
Посмотрев на это два месяца, я понял, что совершенно не нужен. При громадной зарплате и при всех полномочиях прописанных — просто живи и радуйся. Одно но — против совести.
Не спорю: должность генерального директора подразумевает ответственность за все. Никто этих полномочий у Кехмана не отнимал. Его право решать: что ставить, кому, на какие средства? Но есть конкретные вопросы конкретных профессий — тех, кто танцует, поет, играет, дирижирует, рисует декорации. Отдайте их на откуп профессионалам. С них и спрашивайте за это.
— Почему, на ваш взгляд, Кехман не может совладать со стремлением самому всем управлять?
— Скучно, наверное. Тогда он будет администратором, а так он — творческий работник. Ему самому хочется приблизиться к искусству.
Весной Кехман решил, что театру не нужен главный дирижер. Он объявил оркестру, что сам будет дирижером. Тогда же Кехман впервые сказал на общем собрании, что будет всем заниматься. С уходом Образцовой в октябре Кехман повторил то же самое: не будет художественного руководителя, руководить оперой станет он. Про балет можно рассказывать отдельную сагу…
За «дилетанта» ответишь
— Сомневающиеся в талантах директора в театре долго не живут?
— Заведующую оперной труппой Нину Романову в свое время сняли за то, что она открыто указала директору на его место. Кехман явился в зал на репетицию, ему не понравились певцы, он снял их со спектакля. Нина Романова спросила: «Почему вы снимаете певцов?» Он ответил: «Я — генеральный директор». Романова: «Да, вы генеральный директор. Но у нас есть художественный руководитель». Это ему очень не понравилось. Через несколько дней ее освободили от должности.
— С чем было связано ваше увольнение из театра?
— В первую очередь с отменой «Орестеи». Последней каплей в потоке хамства и непрофессионализма стало «Лебединое озеро». Кехман был на спектакле 8 мая. Первая картина ему понравилась, а вторая — нет, потому что «медленно и печально плыли лебеди». Надо было повеселее. Кехман позвонил мне в антракте и предложил выпить коньяку, чтобы как-то оживить лебедей… Я 15 лет дирижирую этот спектакль, и не только со своими артистами, но и со многими другими труппами. Я не выдержал и ответил: «Конкретные художественные вопросы мы как-нибудь сами решим с балетом. Вам не надо вмешиваться. Вы дилетант». Кехману это не понравилось. Он обиделся и после мощной паузы спросил: «Может быть, вам тогда уволиться?» — «Нет вопросов».
— Сегодня вы не жалеете, что ушли из Михайловского театра?
— Мне грустно оттого, что я расстался с людьми, с которыми мы немало хорошего создали, и могли дальше совершенствовать работу в других условиях. Но глупо находиться в ситуации, когда уже ничего не можешь сделать, притом что тебе даны полномочия и за каждый шаг ты отвечаешь перед руководством, перед артистами, а главное — перед публикой. Я не жалею о том, что ушел.

Нина ПЕТЛЯНОВА

Досье «Новой»
Андрей Аниханов в 1992 г. окончил Петербургскую государственную консерваторию имени Римского-Корсакова, где обучался на отделениях хорового и оперно-симфонического дирижирования. В 1989 г. был приглашен в Театр оперы и балета имени Мусоргского (Михайловский театр), а в 1992 г. стал главным дирижером театра. Под его руководством труппа гастролировала в США, Японии, Италии, Франции, Испании, Германии, Португалии, Нидерландах, Польше.