Сила права против права силы

Право по глубочайшей своей внутренней природе — не государственного происхождения, не государством оно дается, распределяется и санкционируется, и поэтому только и может быть речь о правах неотъемлемых, не подлежащих утилитарной расценке.

Николай Бердяев

Окончание. Начало в № 68

Христианская основа права
Исходное положение в христианской философии права занимает представление о человеке в его отношении к Богу и к социуму. Библейская традиция учит о высоком достоинстве человека, укорененном в трансценденции, т. е. в Боге, который создал человека по образу и подобию Своему (Исх. 1, 26–27). «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего» (Прем. 2, 23). Образ и подобие Божие означает, что человек наделен свободой и разумом. Если Бог дал человеку свободу, то люди не должны ее друг у друга отнимать.
Только этим и можно объяснить концепцию неотчуждаемости прав человека. В секулярной юридической науке понятие «Бог» заменили понятием «природа». В этом случае молчаливо предполагается, что природа внеисторична и трансцендентна истории. Поэтому важная концепция трансцендентности кое-как сохраняется.
Только библейская антропология позволяет убедительно обосновать презумпцию невиновности. Человек сотворен Богом, именно поэтому он вызывает доверие. Он не должен доказывать свою невиновность.
При безрелигиозном утилитарном типе сознания принцип неотчуждаемости прав и презумпция невиновности становятся непонятными.
Из библейской антропологии следует представление о равенстве всех людей перед законом, как перед Богом, который нелицеприятен (См.: Дн. 10, 34; 1 Петр. 1, 17). Люди очень различаются по своим ментальным и физическим характеристикам, но они должны быть равны перед законом, как и перед Богом.
Важнейшей социальной этической нормой является справедливость и тесно с ней связанное понятие правды. Эти термины вместе с производными от них встречаются в Библии десятки раз. Бог есть Бог правды и справедливости. Особенно юридический аспект этих понятий подчеркнут в Ветхом Завете: «Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения, чтобы устранить бедных от правосудия и похитить права у малосильных!» (Ис. 10, 1).
Согласно библейскому откровению, первозданные люди не удержались на высоте своего призвания и согрешили. В результате в человеческой природе образовалась греховность (некая склонность к греху).
Это обстоятельство имеет определенные последствия в сфере юриспруденции. Человек теперь может грешить и ошибаться в принимаемых решениях. Поэтому в его руках не должна сосредотачиваться полнота любой власти. Именно отсюда берет свое начало концепция разделения властей (Дж. Локк, Монтескье). Если злоупотребления нельзя полностью устранить, то их можно попытаться минимизировать.
Учитывая все эти обстоятельства, методом констелляции (сопоставления конкурирующих принципов) можно определить правовой статус человека в гражданской и политической системе.
Содержанием права становится свобода и справедливость. Но возникает сложная проблема технологии принятия адекватных решений.
Из равенства в человеческом достоинстве всех людей следует принцип демократии как равной возможности участия в общественно-политической жизни (демократия).
Демократия (власть народа) — это политический принцип большинства. Но большинство, как и все в тварном мире, как и меньшинство, повреждено грехом, поэтому его власть (как и власть монарха) также должна быть ограничена. Кто и в чем может ограничить власть народа? Это самый трудный вопрос в политологии, поскольку власть должна сама себя ограничить, что противоречит ее природе. Иногда это происходит, и это есть настоящее политическое чудо. Тогда рождается идея конституции как некой надличностной ценности. По сути дела, конституция репрезентирует волю Бога. Если нельзя политическое управление прямо Богу передать (установить теократию), то можно хотя бы попытаться человеческими силами попытаться оптимизировать минимизацию допустимого зла. Следует создать законодательный механизм, который защищает, например, отдельную личность от большинства, от «родного коллектива».
Таким образом, образуется политическая система, держащаяся на балансе сдержек и противовесов. Если в такой системе ценится свобода личности и имеется установка на увеличение этой свободы, то такая система называется либеральной.
Известно, что существует четкая прямо пропорциональная зависимость между степенью христианизированности страны и уровнем ее благосостояния. Важно понять, что это происходит не только благодаря личным добродетелям христиан, но и благодаря тому, что понятия добра и зла имеют всеобще признанный характер, отражены в законодательной системе, они институализированы (объективированы) в системе управления. Только благодаря этому возможно правление (верховенство) закона, а не чиновника с его прихотями. Государственные законы при этом являются не инструментом в классовой или олигархической борьбе (избирательное применения закона, как это часто бывает в России), а выражением объективных этических принципов в социально-правовой сфере. Справедливость понимается как объективный закон жизни, как любовь в социальной сфере, а государство как организованное милосердие и благотворительность (В. С. Соловьев).
Кто-то может спросить: а без Бога никак нельзя обойтись? Вот я знаю хорошего человека, который в Бога не верит и за права человека борется.
Вопрос о Боге очень не прост, и многие люди отрицают не Бога, а церковь как социальную институцию. Такой человек несомненно имеет веру в смысл бытия, который не уничтожается его смертью. В то же время этот человек не религиозен. Его вера не обрела ту специфическую социокультурную оболочку (связанную с тем или иным ритуалом), которая называется религией. Такой человек служит высшему принципу добра исключительно делом, не вписываясь в исторически сложившиеся религии*. Католики называют таких людей «людьми доброй воли». Важно понять, что люди, вписавшиеся в традиционную религиозность, и люди доброй воли служат одному принципу добра.
Такой закон стоит на страже права, которое в западной традиции получило название «естественного права». Это уже не биологическая естественность (при которой надо давить слабого), а совсем другая — человеческая (при которой нужно защищать слабого). В нас есть биологический уровень, но он должен быть подчинен более высокому человеческому началу, которое в свою очередь должно признать объективную значимость принципа добра, укорененного в Творце вселенной, Вселенском разуме, Логосе — Боге.

Христианский взгляд на позитивизм (утилитаризм) в праве
Материалисты от права полагали, что законодательная и правовая система лишь отражает сложившееся соотношение сил социальных групп и классов. Более того, материалисты практически отождествляли право с законом (см. любую советскую энциклопедию). И понятно почему: материализм, вопреки своей диалектике, утверждал всяческий детерминизм (не признавал свободу личности). На словах свобода, конечно, профессорами диаматчиками и истматчиками не отрицалась. Более того, свобода в материализме постоянно протаскивалась контрабандным путем, методом диалектических заклинаний (новое шаманство). Материалистическое понимание права типологически смыкается с биологическим: «Право — это воля правящего класса, возведенная в закон» (К. Маркс). То есть это право силы, только уже не животной, а классовой (другой принцип группирования и дискриминации). Не случайно Маркс так симпатизировал Дарвину и понимал государство, прежде всего в конфликтной модели, как инструмент насилия (естественного классового отбора). Материализм всех видов (диамат и истмат) очень запутал картину, т. к. в нем эклектически сочетались социальная архаика с рационализмом Нового времени (археомодерн). Не случайно в большевистской России возник тип политического устройства, очень напоминающий рабовладельческую восточную деспотию во главе с главным жрецом фараоном — генсеком.
Сегодня титан-богоборец марксизм измельчал. Современные неомарксистские этические релятивисты (relative — относительный), постмодернисты от левой политкорректности, продолжают доказывать, что никаких абсолютных (общих) норм нравственности вообще не существует (но по старой привычке все-таки стоят на стороне «угнетенных» — в этом их левизна). Их любимый довод — какие-нибудь экзотические острова, где все наоборот: что у нас считается добром, то у них там считается злом. Здесь «большой вклад» сделал т. н. исторический подход к праву, не только показавший зависимость правовых представлений от социокультурной обстановки, но и абсолютизировавший эту обусловленность.
Отсюда же происходила популярная ложная идея допустимости манипулирования законами в чьих-либо (классовых) интересах. Довод опять же удивительно простой: «Наука доказала, что всегда так было, — значит так и будет. И это нормально». Более того, это считается «реализмом». Получается некая разновидность социального дарвинизма, фактопоклонства, узаконенного людоедства. Та же самая мысль просто выражена в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: «Если Бога нет, то все дозволено». «Реалисты» от права, а по сути дела — правовые нигилисты, обычно доказывают, что «мир так устроен, что в нем всегда побеждают низменные интересы и, соответственно, носители этих интересов». При этом они приведут массу примеров, когда и в жизни, и в судах действительно попирались все нормы морали и побеждало зло. На вопрос, хотели ли бы они изменить эту ситуацию, они либо ничего не отвечают, либо начинают по второму кругу приводить свои доводы, обвиняя несогласных с их точкой зрения в наивности, утопизме и т. п.
По сути дела, они отрицают право как таковое, считая его фиговым листком на естественной человеческой алчности.
Философия давно знает этот прием. Называется это «редукционизм», сведение всей полноты реальности к какому-то ее аспекту. Все это — разновидности одного и того же материализма. Его основные виды хорошо известны: биологический (дарвинизм), географический (геополитика), экономический и правовой (позитивизм), сексуальный (фрейдизм), информационный (человек — это продукт манипуляций общественным сознанием) и т. п. Правовой материалистический редукционизм состоит в сведении собственного содержания права (свободы личности) к его же обусловленности историческими социокультурными и экономическими факторами, в сведении права к утилитарной технической функции законодательного регулирования взаимодействий в социуме (это и есть позитивизм в праве). Т. е. право опять сводится к закону силы. Важно отметить, что правовая система действительно обусловлена во многом историческими, экономическими и др. факторами, но неверно утверждать, что она ими ПОЛНОСТЬЮ обусловлена. Важно понять, что правовая система должна не только отражать реалии, но и несколько опережать их.
Таким образом, истинные закон и право не только отражают данности, но имеют еще и заданность, несколько опережая фактическую данность. Направление этого опережения задается системой этических ценностей, в основе которых лежат вечные заповеди мировых религий. Право, таким образом, не изобретается, а открывается. Изобретаются лишь правовые механизмы, правоприменение, способствующие созданию условий жизни, при которых возможно человеческое счастье, о котором упоминает Аристотель в своей «Политике».

Игумен Вениамин НОВИК, кандидат богословия