Железнодорожная мистерия
Тяжелейшие последствия каждого из терактов связаны с тем, что слишком трудно реанимировать души людей, не только оказавшихся в гуще трагических событий, но и прочих, просто обеспокоенных завтрашним днем. Сколь бы активными ни были действия спасателей, медиков, чиновников разных уровней, нам еще долгое время предстоит с этим справляться.
В петербургские больницы поступило около 50 пострадавших
Реанимация, реанимация…
Крушение поезда стало причиной напряженной ситуации на Московском вокзале. Первые спасенные пассажиры были привезены сюда в ночь на субботу, мобильный госпиталь и центр оказания психологической помощи располагался в нескольких вокзальных кафе. Людей развозили по больницам, а к медикам обращались те, что пострадали меньше. По словам врачей, плакал пожилой человек, не нашедший после крушения своей внучки, вместе с которой ехал…
К полудню срок опоздания поездов на вокзальном табло составлял от 8 до 11 часов, а со временем увеличивался до 15–16. В центре зала, по левую руку от Петра Великого (если стоять лицом к выходу на платформы) стоял столик с табличкой «Справки о причинах опоздания поездов», за которым сидел человек в мягком свитере, с добродушным лицом. Его большая ладонь прикрывала стопку листков. То и дело подходившие к столику люди чаще всего действительно интересовались причиной опоздания поездов. Примерно за час несколько человек подошли с вопросом о том, велики ли масштабы случившейся на железной дороге аварии.
Я спросила о том, где можно посмотреть списки пострадавших. И человек, тут же предложив присесть, протянул листки, на которых значился список больниц, в которые были отправлены люди, пережившие крушение. Под названием каждого из стационаров перечислялись фамилии. «Реанимация», «реанимация», «реанимация» — по 15–20 самых тяжелых в каждой больнице. На одной из страниц под словом «трупы» значился под цифрой «1» — Лазаренко, под цифрой «2» — неопознанная женщина.
Мужчина поспешил успокоить: «Не волнуйтесь, этот список наиболее полный, будем надеяться: если ваших здесь нет, вероятно, уже и не будут…»
И все же в течение дня список претерпел изменения.
На пороховой бочке
По роковому стечению обстоятельств в одном из наиболее пострадавших вагонов «Невского экспресса» возвращался зять директора Международного центра репродуктивной медицины профессора Владислава Корсака — сотрудник Петербургской коллегии адвокатов 33-летний Сергей Слагода. Слава богу, он не погиб, и сейчас находится вместе с коллегой — ровесником, тоже адвокатом Артемом Ясько в Мариинской больнице. По рассказам этих очевидцев, в вагоне вылетали не только двойные стекла — срывало кресла, такое может быть только при взрыве.
В свое время мне и другим питерским журналистам приходилось много писать о трудной ситуации, в которой оказался центр, когда мэтра репродуктивной медицины вместе с командой, осуществлявшей городскую программу ЭКО, принудительно переселяли (одна из статей, помнится, называлась «Эмбрионы на пороховой бочке»). После крушения Корсак справедливо считает, что «теракты — преступление против жизни, и сегодня из-за террористов мир находится на пороховой бочке».
Не хотелось бы повторения прошлого сценария, когда люди продолжают умирать в больницах, на железной дороге ловят двух анархистов, которые впоследствии оказываются даже не анархистами, и все успокаивается.
Петербургские больницы приняли около 50 пострадавших. Большинство из них находится в Дорожной клинической больнице и в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе. Но вряд ли это окончательная цифра — к медикам идут пассажиры «Невского экспресса», которые поначалу поспешили домой, но, почувствовав себя хуже, стали обращаться за медицинской помощью.
Как сообщают в петербургском комитете по социальной политике, точные списки пострадавших позволят действовать и городскому социальному ведомству по сценарию, который, к несчастью, давно известен — печальный опыт приобретен во время аэро- и автокатастроф, когда приходилось принимать «груз 200», организовывать опознание погибших, выплачивать по уточненным спискам деньги родным и близким, определять судьбу оставшихся сиротами детей. На этот раз опознание прошло в воскресенье в Твери, куда приехали родственники погибших, с которыми работали врачи и психологи.
Реанимация, реанимация…
Крушение поезда стало причиной напряженной ситуации на Московском вокзале. Первые спасенные пассажиры были привезены сюда в ночь на субботу, мобильный госпиталь и центр оказания психологической помощи располагался в нескольких вокзальных кафе. Людей развозили по больницам, а к медикам обращались те, что пострадали меньше. По словам врачей, плакал пожилой человек, не нашедший после крушения своей внучки, вместе с которой ехал…
К полудню срок опоздания поездов на вокзальном табло составлял от 8 до 11 часов, а со временем увеличивался до 15–16. В центре зала, по левую руку от Петра Великого (если стоять лицом к выходу на платформы) стоял столик с табличкой «Справки о причинах опоздания поездов», за которым сидел человек в мягком свитере, с добродушным лицом. Его большая ладонь прикрывала стопку листков. То и дело подходившие к столику люди чаще всего действительно интересовались причиной опоздания поездов. Примерно за час несколько человек подошли с вопросом о том, велики ли масштабы случившейся на железной дороге аварии.
Я спросила о том, где можно посмотреть списки пострадавших. И человек, тут же предложив присесть, протянул листки, на которых значился список больниц, в которые были отправлены люди, пережившие крушение. Под названием каждого из стационаров перечислялись фамилии. «Реанимация», «реанимация», «реанимация» — по 15–20 самых тяжелых в каждой больнице. На одной из страниц под словом «трупы» значился под цифрой «1» — Лазаренко, под цифрой «2» — неопознанная женщина.
Мужчина поспешил успокоить: «Не волнуйтесь, этот список наиболее полный, будем надеяться: если ваших здесь нет, вероятно, уже и не будут…»
И все же в течение дня список претерпел изменения.
На пороховой бочке
По роковому стечению обстоятельств в одном из наиболее пострадавших вагонов «Невского экспресса» возвращался зять директора Международного центра репродуктивной медицины профессора Владислава Корсака — сотрудник Петербургской коллегии адвокатов 33-летний Сергей Слагода. Слава богу, он не погиб, и сейчас находится вместе с коллегой — ровесником, тоже адвокатом Артемом Ясько в Мариинской больнице. По рассказам этих очевидцев, в вагоне вылетали не только двойные стекла — срывало кресла, такое может быть только при взрыве.
В свое время мне и другим питерским журналистам приходилось много писать о трудной ситуации, в которой оказался центр, когда мэтра репродуктивной медицины вместе с командой, осуществлявшей городскую программу ЭКО, принудительно переселяли (одна из статей, помнится, называлась «Эмбрионы на пороховой бочке»). После крушения Корсак справедливо считает, что «теракты — преступление против жизни, и сегодня из-за террористов мир находится на пороховой бочке».
Не хотелось бы повторения прошлого сценария, когда люди продолжают умирать в больницах, на железной дороге ловят двух анархистов, которые впоследствии оказываются даже не анархистами, и все успокаивается.
Петербургские больницы приняли около 50 пострадавших. Большинство из них находится в Дорожной клинической больнице и в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе. Но вряд ли это окончательная цифра — к медикам идут пассажиры «Невского экспресса», которые поначалу поспешили домой, но, почувствовав себя хуже, стали обращаться за медицинской помощью.
Как сообщают в петербургском комитете по социальной политике, точные списки пострадавших позволят действовать и городскому социальному ведомству по сценарию, который, к несчастью, давно известен — печальный опыт приобретен во время аэро- и автокатастроф, когда приходилось принимать «груз 200», организовывать опознание погибших, выплачивать по уточненным спискам деньги родным и близким, определять судьбу оставшихся сиротами детей. На этот раз опознание прошло в воскресенье в Твери, куда приехали родственники погибших, с которыми работали врачи и психологи.
Евгения ДЫЛЕВА
Фото Михаила МАСЛЕННИКОВА