Лишенный шанса
Ваня Шумилов умер, когда ему было 5 лет и 7 месяцев. Еще утром он был здоров и весел, днем заболел живот, а ночью его не стало. Смерть ребенка всегда непереносима для родителей; но еще тяжелее знать, что, возможно, был шанс спасти, но медики его не использовали. «Я просто хочу справедливости», — говорит отец, Федор Шумилов.
Приозерская прокуратура не видит связи между халатностью фельдшера и смертью маленького Вани Шумилова
Побочное действие
Летом 2010 года Иван жил на даче в Орехово Северном (8 км от Сосново) с бабушкой, старшей сестрой и еще двумя детьми — сыном и дочерью подруги Шумиловых. 22 июля дети гуляли по участку и, как оказалось, ели недозревшую красную смородину с куста. После плотного обеда, около 15 часов, у мальчика резко и сильно заболел живот, его вырвало. Бабушка вызвала скорую.
Карета приехала быстро. Фельдшер Людмила Желарская пощупала ребенку живот, померила температуру, поставила диагноз «кишечная колика», сделала укол так называемой литической смеси (обезболивающее и спазмалитик). Иван уснул. Желарская сказала бабушке звонить, если станет хуже, и уехала.
Позднее в заключении судебно-медицинского исследования появится оценка: «Побочное действие» оказанного лечения заключается в том, что временное облегчение страданий привело к изменению характера жалоб больного; доверие бабушки медицинскому работнику могло притупить ее бдительность — ослабить контроль общего состояния больного».
По словам Федора Шумилова, так оно и было: бабушка созванивалась с родителями, когда у Ивана возобновилась рвота, но снова вызвать врача они решились только после полуночи. Когда Желарская спустя восемь часов после первого визита вновь приехала на дачу Шумиловых, мальчик был уже при смерти. Ивана срочно госпитализировали, но спасти его было невозможно. По дороге он потерял сознание, а по приезде в больницу умер…
Попытка не пытка
«Основным диагнозом следует считать ложную внутреннюю ущемленную грыжу тонкой кишки с перекрутом и заворотом петель тонкой кишки вокруг окончатого дефекта брыжейки с ущемлением сосудистого пучка, — констатирует патологоанатомический эпикриз. — Это привело к острому геморрагическому инфаркту стенки тонкого кишечника». То есть как заворот кишок, только еще хуже из-за «врожденной аномалии развития корня брыжейки». В итоге тонкий кишечник пережал сам себя, доступ крови прекратился, началось омертвение тканей…
Уже 21 августа 2010 следователь по особо важным делам следственного отдела по Приозерску Рустем Рафиков отказал в возбуждении уголовного дела, «принимая во внимание, что материалы проверки содержат достаточные сведения, указывающие на отсутствие в действиях фельдшера Желарской Л. В. состава преступления».
26 августа решение об отказе было отменено его руководителем в первый раз. Оказалось, что Рафиков нашел «достаточные сведения», даже не дождавшись результатов комиссионного судебно-медицинского исследования трупа.
24 сентября 2010 года Рафиков вновь выносит постановление: отказать в возбуждении дела по тем же основаниям, а 27 сентября оно вновь отменяется, потому что… комиссионного исследования все еще не было.
«Я неправильно поняла вопрос»
Между тем смерть Ивана произвела серьезное волнение в медицинских кругах. В частности, случай рассматривался на заседании лечебно-контрольной комиссии 29 октября 2010 года с участием главного педиатра Ленинградской области Владимира Пуриня. В материалах проверки содержится стенограмма встречи.
«Пуринь — Желарской: Как вы сейчас считаете, вы поступили правильно в данной ситуации? Ретроспективно к какому выводу вы пришли для себя?
Ответ: Да, считаю, что поступила правильно.
Пуринь: К сожалению, вы избрали неправильную тактику диагностики и оказания первой доврачебной помощи ребенку с диагнозом «острый живот». Введение спазмалитиков и анальгетиков при болях в животе противопоказано. Кроме того, вы не собрали полный анамнез жизни ребенка у бабушки и не отметили в карте, что бабушка не владела полным анамнезом, а родители отсутствовали. В таких ситуациях применяется обычная фельдшерская тактика: холод, голод и покой. Безусловно, необходимо было проконсультироваться у хирурга.
Ответ: Извините, я неправильно поняла ваш вопрос. Я очень волнуюсь и переживаю за случившееся. Безусловно, я не должна была вводить анальгетики при болях в животе.
<...>
Пуринь: Ребенку необходимо было динамическое наблюдение после введения анальгетиков.
Желарская: Я звонила бабушке через два часа после вызова, но не смогла дозвониться.
Покровский: Если в данный момент была плохая связь, то необходимо было сделать повторный выезд к ребенку через два часа».
Заключение, вынесенное по итогам разбора полетов, не оставляет возможности двоякого толкования: «Были выявлены дефекты в оказании медицинской помощи: неправильная тактика дежурного фельдшера при болях в животе у ребенка; введение литической смеси; не предложена госпитализация или консультация хирурга; отсутствие динамического наблюдения за больным с болями в животе, особенности после введения литической смеси; поздняя госпитализация больного». Среди рекомендаций — «Рассмотреть вопрос о применении дисциплинарных взысканий в соответствии со ст. 192 ТК РФ в отношении лиц, имеющих нарушения по указанным фактам».
«Иванеев — Чиркунову: (дежурный врач Сосновской больницы, пытавшийся спасти Ивана, когда того госпитализировали. — А. Б.). Как часто вам привозят детей с функциональными расстройствами и болями в животе в летнее время?
Ответ: До восьми консультаций в сутки.
Вопрос: Бывают случаи подтверждения диагноза «острый живот»?
Ответ: Дети осматриваются, проводится динамическое наблюдение в течение 9 часов и часто снимается диагноз острого живота».
Т. е. десятки, если не сотни детей — которым на самом деле ничего не угрожает, просто они съели что-нибудь неправильное — проходят через наблюдение врачей. Специально, чтобы не пропустить одного с аппендицитом или кишечной непроходимостью.
Навыки, дисциплина и уважение
3 ноября 2010 года наконец-то состоялось первичное комиссионное судебно-медицинское исследование. «Шумилов И. Ф. нуждался в срочной госпитализации на момент первичного вызова бригады скорой медицинской помощи. Больной был госпитализирован несвоевременно — поздно, — делают вывод эксперты. — Фельдшер недооценил тяжесть состояния больного — не распознал признаки острой кишечной непроходимости, что привело к неправильным диагнозу и оказанной медпомощи. При явлениях «острого живота» неясной этиологии (в данном случае у ребенка документально были зафиксированы признаки острой кишечной непроходимости) применение обезболивающих препаратов противопоказано (подчеркнуто в оригинале. — А. Б.). Срочная госпитализация больного в хирургический стационар, с экстренным хирургическим вмешательством, возможно, могла бы спасти жизнь больного или, по крайней мере, предоставить шансы на это».
Несмотря на столь весомые аргументы, следователь Рафиков… вновь выносит постановление об отказе в возбуждении дела — он опять не видит состава преступления в действиях Желарской! А 8 декабря 2010 года и. о. руководителя следственного отдела по Приозерску Алексеев в очередной раз отменяет решение Рафикова и прямо указывает ему на основания, которые могут вылиться в состав ст. 124 УК РФ «Неоказание помощи больному» (повлекшее смерть — пункт 2 — до трех лет лишения свободы): «При изучении материала проверки установлено, что фельдшер Желарская Л. В. неправильно поставила диагноз пациенту Шумилову И. Ф., не приняла мер к его скорейшей госпитализации, применила обезболивающие препараты, что противопоказано». Кроме того, как оказалось, судмедэкспертам не были предоставлены все затребованные документы — исследование надо проводить еще раз!
В тот же день, 8 декабря, Рустем Рафиков наконец-то… опрашивает саму Желарскую. Впервые! Он трижды отказывал в возбуждении дела, не опросив единственного возможного фигуранта! (Еще одним претендентом на уголовное преследование формально был Чиркунов — но к его действиям ни эксперты, ни коллеги-врачи, ни родители Ивана претензий не предъявляли.)
Однако ничего нового Людмила Владимировна не сообщает, утверждая, что в первый ее приезд живот у мальчика был «мягкий и безболезненный», симптомов «острого живота» не было и в госпитализации он не нуждался. Несмотря на то что за месяц до этого на лечебно-контрольной комиссии она признавала свои ошибки, в показаниях, данных следователю, об этом ни слова.
Кстати, в материалах проверки есть положительная характеристика на Желарскую из Сосновской больницы. Общий медицинский стаж — 12 лет, «постоянно повышает профессиональный уровень, владеет навыками, методиками оказания экстренной помощи, строго соблюдает трудовую и исполнительскую дисциплину, соблюдает все должностные инструкции», а также «пользуется огромным уважением пациентов и медработников». Как такой сотрудник мог допустить грубейшую ошибку: ребенку с больным животом дать обезболивающее? Особенно учитывая, что в плане обязательных для фельдшеров занятий тема «Острый живот у детей» стоит всего за полгода до смерти Ивана — в марте 2010-го?
Все неправильно… а состава нет!
Наконец, 11 января 2011 года судебно-медицинские эксперты получили необходимые документы и провели дополнительное исследование. В заключении черным по белому написано: «Диагноз «кишечная колика» был выставлен фельдшером Желарской Л. В. необоснованно и не соответствовал ее должному квалификационному уровню, анамнезу, данным физикального осмотра, жалобам больного и объяснениям родственников. У фельдшера имелись все основания заподозрить острую кишечную непроходимость, отразить это в диагнозе, обеспечить постоянное медицинское наблюдение. Лечение «кишечной колики», использованное фельдшером (введение литической смеси), следует расценивать неполным, неправильным, временного обезболивания было недостаточно. Состояние пациента требовало обязательного динамического наблюдения (как максимум — постоянного наблюдения в стационаре хирургического профиля, как минимум — повторного медосмотра фельдшером не более чем через 1–2 часа после первичного вызова); обследование Шумилова было проведено фельдшером неполно, что в целом привело к неправильному диагнозу и неверному оказанию медпомощи.
Независимо от неправильно установленного фельдшером диагноза «кишечная колика», Шумилов И. Ф. нуждался в постоянном медицинском наблюдении и экстренной госпитализации».
Несмотря на все это, следователь Рафиков вновь отказал в возбуждении дела. Были ли у него для этого хоть какие-то основания?
В заключении говорится также: «Срочная госпитализация больного в хирургический стационар и экстренное хирургическое вмешательство могли значительно повысить шансы спасения жизни больного. Таким образом, действия (бездействие) фельдшера состоят в прямой причинно-следственной связи с поздней госпитализацией Шумилова И. Ф. и опосредованной (непрямой) связи с его смертью».
Логика этого вывода очевидна: действия Желарской оказали опосредованное влияние на смерть не потому, что она все сделала правильно (и не потому, что сделать ничего было нельзя), а потому что она самостоятельно не могла спасти ребенка; однако попытаться спасти его могли в стационаре — куда фельдшер его не доставила. То есть слова «опосредованная (непрямая) связь» означают не расплывчатость или неопределенность вины фельдшера, а просто тот факт, что связь ее действия и смерть ребенка разделяет два этапа: скажем, если бы она вовремя привезла Ивана в больницу, а хирург был бы пьян и мальчик бы умер.
Однако следователь Рафиков делает иной вывод: раз связь непрямая — то и состава преступления нет! А то, что Желарская делала все неправильно, нарушая законы педиатрии, в расчет не берется.
Федор и Юлия, родители Ивана, долго бодались с Фемидой, пытаясь заставить ее работать. Однако 24 февраля 2012 года Приозерская горпрокуратура дала окончательный ответ: «Постановление об отказе в возбуждении дела вынесено законно и обоснованно» в связи все с тем же «отсутствием в действиях Желарской признаков состава преступления». Никакой расшифровки последнего тезиса в ответе не содержится.
— Мой сын был лишен шанса на жизнь, — говорит отец. — Я лично разговаривал со следователем Рафиковым, пытался понять, почему отказано в возбуждении дела. Могу сказать, что его объяснение, его логику я так и не понял. Вину за смерть Вани я возлагаю на фельдшера и хочу, чтобы был суд. Чтобы не на этапе следователя решать, виновна она или нет. Поэтому мы будем обжаловать решение прокуратуры и готовимся подавать гражданский иск к больнице.
Побочное действие
Летом 2010 года Иван жил на даче в Орехово Северном (8 км от Сосново) с бабушкой, старшей сестрой и еще двумя детьми — сыном и дочерью подруги Шумиловых. 22 июля дети гуляли по участку и, как оказалось, ели недозревшую красную смородину с куста. После плотного обеда, около 15 часов, у мальчика резко и сильно заболел живот, его вырвало. Бабушка вызвала скорую.
Карета приехала быстро. Фельдшер Людмила Желарская пощупала ребенку живот, померила температуру, поставила диагноз «кишечная колика», сделала укол так называемой литической смеси (обезболивающее и спазмалитик). Иван уснул. Желарская сказала бабушке звонить, если станет хуже, и уехала.
Позднее в заключении судебно-медицинского исследования появится оценка: «Побочное действие» оказанного лечения заключается в том, что временное облегчение страданий привело к изменению характера жалоб больного; доверие бабушки медицинскому работнику могло притупить ее бдительность — ослабить контроль общего состояния больного».
По словам Федора Шумилова, так оно и было: бабушка созванивалась с родителями, когда у Ивана возобновилась рвота, но снова вызвать врача они решились только после полуночи. Когда Желарская спустя восемь часов после первого визита вновь приехала на дачу Шумиловых, мальчик был уже при смерти. Ивана срочно госпитализировали, но спасти его было невозможно. По дороге он потерял сознание, а по приезде в больницу умер…
Попытка не пытка
«Основным диагнозом следует считать ложную внутреннюю ущемленную грыжу тонкой кишки с перекрутом и заворотом петель тонкой кишки вокруг окончатого дефекта брыжейки с ущемлением сосудистого пучка, — констатирует патологоанатомический эпикриз. — Это привело к острому геморрагическому инфаркту стенки тонкого кишечника». То есть как заворот кишок, только еще хуже из-за «врожденной аномалии развития корня брыжейки». В итоге тонкий кишечник пережал сам себя, доступ крови прекратился, началось омертвение тканей…
Уже 21 августа 2010 следователь по особо важным делам следственного отдела по Приозерску Рустем Рафиков отказал в возбуждении уголовного дела, «принимая во внимание, что материалы проверки содержат достаточные сведения, указывающие на отсутствие в действиях фельдшера Желарской Л. В. состава преступления».
26 августа решение об отказе было отменено его руководителем в первый раз. Оказалось, что Рафиков нашел «достаточные сведения», даже не дождавшись результатов комиссионного судебно-медицинского исследования трупа.
24 сентября 2010 года Рафиков вновь выносит постановление: отказать в возбуждении дела по тем же основаниям, а 27 сентября оно вновь отменяется, потому что… комиссионного исследования все еще не было.
«Я неправильно поняла вопрос»
Между тем смерть Ивана произвела серьезное волнение в медицинских кругах. В частности, случай рассматривался на заседании лечебно-контрольной комиссии 29 октября 2010 года с участием главного педиатра Ленинградской области Владимира Пуриня. В материалах проверки содержится стенограмма встречи.
«Пуринь — Желарской: Как вы сейчас считаете, вы поступили правильно в данной ситуации? Ретроспективно к какому выводу вы пришли для себя?
Ответ: Да, считаю, что поступила правильно.
Пуринь: К сожалению, вы избрали неправильную тактику диагностики и оказания первой доврачебной помощи ребенку с диагнозом «острый живот». Введение спазмалитиков и анальгетиков при болях в животе противопоказано. Кроме того, вы не собрали полный анамнез жизни ребенка у бабушки и не отметили в карте, что бабушка не владела полным анамнезом, а родители отсутствовали. В таких ситуациях применяется обычная фельдшерская тактика: холод, голод и покой. Безусловно, необходимо было проконсультироваться у хирурга.
Ответ: Извините, я неправильно поняла ваш вопрос. Я очень волнуюсь и переживаю за случившееся. Безусловно, я не должна была вводить анальгетики при болях в животе.
<...>
Пуринь: Ребенку необходимо было динамическое наблюдение после введения анальгетиков.
Желарская: Я звонила бабушке через два часа после вызова, но не смогла дозвониться.
Покровский: Если в данный момент была плохая связь, то необходимо было сделать повторный выезд к ребенку через два часа».
Заключение, вынесенное по итогам разбора полетов, не оставляет возможности двоякого толкования: «Были выявлены дефекты в оказании медицинской помощи: неправильная тактика дежурного фельдшера при болях в животе у ребенка; введение литической смеси; не предложена госпитализация или консультация хирурга; отсутствие динамического наблюдения за больным с болями в животе, особенности после введения литической смеси; поздняя госпитализация больного». Среди рекомендаций — «Рассмотреть вопрос о применении дисциплинарных взысканий в соответствии со ст. 192 ТК РФ в отношении лиц, имеющих нарушения по указанным фактам».
«Иванеев — Чиркунову: (дежурный врач Сосновской больницы, пытавшийся спасти Ивана, когда того госпитализировали. — А. Б.). Как часто вам привозят детей с функциональными расстройствами и болями в животе в летнее время?
Ответ: До восьми консультаций в сутки.
Вопрос: Бывают случаи подтверждения диагноза «острый живот»?
Ответ: Дети осматриваются, проводится динамическое наблюдение в течение 9 часов и часто снимается диагноз острого живота».
Т. е. десятки, если не сотни детей — которым на самом деле ничего не угрожает, просто они съели что-нибудь неправильное — проходят через наблюдение врачей. Специально, чтобы не пропустить одного с аппендицитом или кишечной непроходимостью.
Навыки, дисциплина и уважение
3 ноября 2010 года наконец-то состоялось первичное комиссионное судебно-медицинское исследование. «Шумилов И. Ф. нуждался в срочной госпитализации на момент первичного вызова бригады скорой медицинской помощи. Больной был госпитализирован несвоевременно — поздно, — делают вывод эксперты. — Фельдшер недооценил тяжесть состояния больного — не распознал признаки острой кишечной непроходимости, что привело к неправильным диагнозу и оказанной медпомощи. При явлениях «острого живота» неясной этиологии (в данном случае у ребенка документально были зафиксированы признаки острой кишечной непроходимости) применение обезболивающих препаратов противопоказано (подчеркнуто в оригинале. — А. Б.). Срочная госпитализация больного в хирургический стационар, с экстренным хирургическим вмешательством, возможно, могла бы спасти жизнь больного или, по крайней мере, предоставить шансы на это».
Несмотря на столь весомые аргументы, следователь Рафиков… вновь выносит постановление об отказе в возбуждении дела — он опять не видит состава преступления в действиях Желарской! А 8 декабря 2010 года и. о. руководителя следственного отдела по Приозерску Алексеев в очередной раз отменяет решение Рафикова и прямо указывает ему на основания, которые могут вылиться в состав ст. 124 УК РФ «Неоказание помощи больному» (повлекшее смерть — пункт 2 — до трех лет лишения свободы): «При изучении материала проверки установлено, что фельдшер Желарская Л. В. неправильно поставила диагноз пациенту Шумилову И. Ф., не приняла мер к его скорейшей госпитализации, применила обезболивающие препараты, что противопоказано». Кроме того, как оказалось, судмедэкспертам не были предоставлены все затребованные документы — исследование надо проводить еще раз!
В тот же день, 8 декабря, Рустем Рафиков наконец-то… опрашивает саму Желарскую. Впервые! Он трижды отказывал в возбуждении дела, не опросив единственного возможного фигуранта! (Еще одним претендентом на уголовное преследование формально был Чиркунов — но к его действиям ни эксперты, ни коллеги-врачи, ни родители Ивана претензий не предъявляли.)
Однако ничего нового Людмила Владимировна не сообщает, утверждая, что в первый ее приезд живот у мальчика был «мягкий и безболезненный», симптомов «острого живота» не было и в госпитализации он не нуждался. Несмотря на то что за месяц до этого на лечебно-контрольной комиссии она признавала свои ошибки, в показаниях, данных следователю, об этом ни слова.
Кстати, в материалах проверки есть положительная характеристика на Желарскую из Сосновской больницы. Общий медицинский стаж — 12 лет, «постоянно повышает профессиональный уровень, владеет навыками, методиками оказания экстренной помощи, строго соблюдает трудовую и исполнительскую дисциплину, соблюдает все должностные инструкции», а также «пользуется огромным уважением пациентов и медработников». Как такой сотрудник мог допустить грубейшую ошибку: ребенку с больным животом дать обезболивающее? Особенно учитывая, что в плане обязательных для фельдшеров занятий тема «Острый живот у детей» стоит всего за полгода до смерти Ивана — в марте 2010-го?
Все неправильно… а состава нет!
Наконец, 11 января 2011 года судебно-медицинские эксперты получили необходимые документы и провели дополнительное исследование. В заключении черным по белому написано: «Диагноз «кишечная колика» был выставлен фельдшером Желарской Л. В. необоснованно и не соответствовал ее должному квалификационному уровню, анамнезу, данным физикального осмотра, жалобам больного и объяснениям родственников. У фельдшера имелись все основания заподозрить острую кишечную непроходимость, отразить это в диагнозе, обеспечить постоянное медицинское наблюдение. Лечение «кишечной колики», использованное фельдшером (введение литической смеси), следует расценивать неполным, неправильным, временного обезболивания было недостаточно. Состояние пациента требовало обязательного динамического наблюдения (как максимум — постоянного наблюдения в стационаре хирургического профиля, как минимум — повторного медосмотра фельдшером не более чем через 1–2 часа после первичного вызова); обследование Шумилова было проведено фельдшером неполно, что в целом привело к неправильному диагнозу и неверному оказанию медпомощи.
Независимо от неправильно установленного фельдшером диагноза «кишечная колика», Шумилов И. Ф. нуждался в постоянном медицинском наблюдении и экстренной госпитализации».
Несмотря на все это, следователь Рафиков вновь отказал в возбуждении дела. Были ли у него для этого хоть какие-то основания?
В заключении говорится также: «Срочная госпитализация больного в хирургический стационар и экстренное хирургическое вмешательство могли значительно повысить шансы спасения жизни больного. Таким образом, действия (бездействие) фельдшера состоят в прямой причинно-следственной связи с поздней госпитализацией Шумилова И. Ф. и опосредованной (непрямой) связи с его смертью».
Логика этого вывода очевидна: действия Желарской оказали опосредованное влияние на смерть не потому, что она все сделала правильно (и не потому, что сделать ничего было нельзя), а потому что она самостоятельно не могла спасти ребенка; однако попытаться спасти его могли в стационаре — куда фельдшер его не доставила. То есть слова «опосредованная (непрямая) связь» означают не расплывчатость или неопределенность вины фельдшера, а просто тот факт, что связь ее действия и смерть ребенка разделяет два этапа: скажем, если бы она вовремя привезла Ивана в больницу, а хирург был бы пьян и мальчик бы умер.
Однако следователь Рафиков делает иной вывод: раз связь непрямая — то и состава преступления нет! А то, что Желарская делала все неправильно, нарушая законы педиатрии, в расчет не берется.
Федор и Юлия, родители Ивана, долго бодались с Фемидой, пытаясь заставить ее работать. Однако 24 февраля 2012 года Приозерская горпрокуратура дала окончательный ответ: «Постановление об отказе в возбуждении дела вынесено законно и обоснованно» в связи все с тем же «отсутствием в действиях Желарской признаков состава преступления». Никакой расшифровки последнего тезиса в ответе не содержится.
— Мой сын был лишен шанса на жизнь, — говорит отец. — Я лично разговаривал со следователем Рафиковым, пытался понять, почему отказано в возбуждении дела. Могу сказать, что его объяснение, его логику я так и не понял. Вину за смерть Вани я возлагаю на фельдшера и хочу, чтобы был суд. Чтобы не на этапе следователя решать, виновна она или нет. Поэтому мы будем обжаловать решение прокуратуры и готовимся подавать гражданский иск к больнице.
Анджей БЕЛОВРАНИН
Фото из семейного архива