Конституционный суд — не место для митингов
У здания суда дежурили усиленные наряды полиции — возможно, это связано с тем, что одним из заявителей по делу был Эдуард Лимонов. На входе, перед рамкой металлоискателя, выстроились студенты, жаждавшие пройти в зал.
Но заседание, посвященное проверке конституционности закона, ужесточившего требования к проведению массовых мероприятий, именно такое мероприятие и напоминало
Выступления звучали куда эмоциональнее, чем обычно в КС. Хотя претензии к закону озвучивал не Лимонов, посчитавший, что в интерьерах КС выглядит столь же неуместно, как рояль в скромной однушке, а депутаты Государственной думы Елена Мизулина и Вадим Соловьев. Претензий было столько, что выступление Мизулиной растянулось почти на полтора часа — по словам председателя КС Валерия Зорькина, это рекорд. Правда, продержался он недолго: ответная речь представителя Думы в КС Дмитрия Вяткина была еще длиннее.
По мнению заявителей, закон дал неоправданно широкие полномочия региональным властям — и необоснованно расширил круг обязанностей организаторов, на которых теперь может быть возложена ответственность за вред, причиненный участникам и третьим лицам. При этом организовать митинг «по правилам» стало значительно сложнее, а штрафы, которые грозят за нарушения, несоразмерны средней зарплате.
— Нам приводят в пример другие страны. Но, допустим, в Великобритании максимальный штраф составляет 2 тысячи фунтов при средней зарплате 3118 фунтов. А у нас может достигать 300 тысяч рублей при средней зарплате 17–20 тысяч, — отметила Елена Мизулина.
— А штрафы для юридических лиц, к которым могут быть отнесены и региональные партийные организации, достигают 600 тысяч, — добавил коммунист Вадим Соловьев. — Для сравнения: годовой бюджет многих наших региональных организаций — 400 тысяч рублей. То есть один такой штраф — и любая из них будет закрыта.
Принудительные работы, которые по новому закону грозят организаторам, представители оппозиционных партий также считают чрезмерным наказанием.
— Наказание такое же, как и за уголовное преступление, но наложить его многократно проще, — сказал Соловьев.
Заявители указывают, что закон затрудняет проведение пикетов и лишает граждан возможности собраться спонтанно, в ответ на какое-то неожиданное событие. Их точку зрения разделяет и уполномоченный по правам человека — его представитель Виктор Михайлов указал, что регионы, принимая так называемые законы о «гайд-парках», урезают права граждан на мирные собрания.
По мнению Эдуарда Лимонова и его адвоката, неконституционным является запрет на организацию митингов людям, которые ранее в течение года дважды привлекались к ответственности за нарушение законодательства при их проведении.
— Мне на этом основании запретили быть организатором митинга 31 июля — и оштрафовали на 12 тысяч за то, что я нарушил запрет, — объяснял Лимонов. — Да, до этого меня привлекали к ответственности. Но это было до принятия — получается, что суд придал ему обратную силу.
Вяткин же возможность ограничений назвал правомерной. Годовой запрет на организацию митингов для административно наказанных активистов — это не пожизненное ограничение в правах. «А вот для госслужбы, педагогической деятельности существует и пожизненное», — напомнил он.
По утверждению представителя Государственной думы в КС, закон, наоборот, направлен на установление гражданского мира и согласия, а также защиту прав граждан — как участвующих, так и не участвующих в массовых мероприятиях.
— Вот вы сами как считаете, должен ли нести ответственность организатор, беспечно пригласивший на митинг неограниченное количество лиц при ограниченной численности? — вопрошал он Мизулину и Соловьева.
— Вы, видимо, никогда митинги не организовывали, — укорил его Соловьев. — В моей родной Твери, например, на мероприятия, которые организует КПРФ, выходит человек по 200 обычно — и мы сами на эту цифру ориентируемся, подавая заявку. А на один из них вышло 6 тысяч, потому что мэр подписал распоряжение о повышении тарифов ЖКХ. И если бы дошло дело до штрафа, то на кого его надо было бы накладывать: на нас или на мэра?
Стоит напомнить, что вопрос о несоответствии реального числа участников публичного мероприятия тому, которое было указано в уведомлении о его проведении, Конституционный суд уже рассматривал и вынес вердикт, что само по себе оно не должно быть основанием для привлечения к ответственности организаторов. Возможно, поэтому Вяткин не стал углубляться и перешел к финансовым вопросам.
— Коль скоро вы занимались организацией, скажите, сколько денег тратится на проведение митинга? — поинтересовался он.
Выяснилось, что затраты минимальны — от нескольких сотен до нескольких тысяч рублей, правда и Мизулина, и Соловьев оговорились, что могут отвечать лишь за относительно немноголюдные мероприятия в регионах.
Тогда Вяткин попытался зайти с другой стороны:
— А сколько бюджетных денег на них расходуется, вы знаете? Ну вы же бюджет в Думе принимаете.
— Так в бюджете нет такой строки, — заметил Соловьев. — Но мне лично кажется, что на обеспечение правопорядка во время футбольных матчей тратится больше сил и средств.
Вяткина доводы оппонентов не убедили. Он предложил вспомнить массовые митинги в Москве. «Там привлекались собственные силы для охраны порядка, а это требует огромных затрат. И не случайно в интернете собирали средства, и счет шел на миллионы рублей. И если в этой ситуации из-за беспечности организаторов был нанесен ущерб здоровью граждан, имуществу, то штрафы в сотни тысяч рублей уместны». По его утверждению, размеры штрафов надо сопоставлять не со средней зарплатой, которая разнится от региона к региону, а с затратами на проведение митинга. Причем именно в Москве. Кстати, вопрос о том, запрашивали ли парламентарии смету расходов на «болотные» митинги у организаторов или оценили эти самые расходы на глазок, остался не проясненным.
Слушание дела завершено, и сегодня можно лишь гадать, каким будет решение. Это может занять и несколько недель. Лимонов считает, что речь пойдет о мелких уступках — правда, он надеется, что суд «уступит» именно по той статье, которую оспаривает он. Депутаты тоже не ждут чудес.
«Конституционный суд очень осторожен, — отметила Елена Михулина. — Если абстрагироваться от политической мотивации, то оснований для того, чтобы признать закон неконституционным в целом, достаточно много. Была нарушена процедура — в частности, проект не согласовывали с регионами».
Правда, абстрагироваться от «политической мотивации» не удалось ей самой — Елена Борисовна отметила, что, если суд не вернет закон к нулевой точке, то большинство в Думе почувствует свою безнаказанность и дальше будет действовать без оглядки на меньшинство: «А значит, митинговая активность снова начнет расти, потому что, когда методы парламентской борьбы исчерпали себя, то дискуссии выплескиваются на улицы».
Выступления звучали куда эмоциональнее, чем обычно в КС. Хотя претензии к закону озвучивал не Лимонов, посчитавший, что в интерьерах КС выглядит столь же неуместно, как рояль в скромной однушке, а депутаты Государственной думы Елена Мизулина и Вадим Соловьев. Претензий было столько, что выступление Мизулиной растянулось почти на полтора часа — по словам председателя КС Валерия Зорькина, это рекорд. Правда, продержался он недолго: ответная речь представителя Думы в КС Дмитрия Вяткина была еще длиннее.
По мнению заявителей, закон дал неоправданно широкие полномочия региональным властям — и необоснованно расширил круг обязанностей организаторов, на которых теперь может быть возложена ответственность за вред, причиненный участникам и третьим лицам. При этом организовать митинг «по правилам» стало значительно сложнее, а штрафы, которые грозят за нарушения, несоразмерны средней зарплате.
— Нам приводят в пример другие страны. Но, допустим, в Великобритании максимальный штраф составляет 2 тысячи фунтов при средней зарплате 3118 фунтов. А у нас может достигать 300 тысяч рублей при средней зарплате 17–20 тысяч, — отметила Елена Мизулина.
— А штрафы для юридических лиц, к которым могут быть отнесены и региональные партийные организации, достигают 600 тысяч, — добавил коммунист Вадим Соловьев. — Для сравнения: годовой бюджет многих наших региональных организаций — 400 тысяч рублей. То есть один такой штраф — и любая из них будет закрыта.
Принудительные работы, которые по новому закону грозят организаторам, представители оппозиционных партий также считают чрезмерным наказанием.
— Наказание такое же, как и за уголовное преступление, но наложить его многократно проще, — сказал Соловьев.
Заявители указывают, что закон затрудняет проведение пикетов и лишает граждан возможности собраться спонтанно, в ответ на какое-то неожиданное событие. Их точку зрения разделяет и уполномоченный по правам человека — его представитель Виктор Михайлов указал, что регионы, принимая так называемые законы о «гайд-парках», урезают права граждан на мирные собрания.
По мнению Эдуарда Лимонова и его адвоката, неконституционным является запрет на организацию митингов людям, которые ранее в течение года дважды привлекались к ответственности за нарушение законодательства при их проведении.
— Мне на этом основании запретили быть организатором митинга 31 июля — и оштрафовали на 12 тысяч за то, что я нарушил запрет, — объяснял Лимонов. — Да, до этого меня привлекали к ответственности. Но это было до принятия — получается, что суд придал ему обратную силу.
Вяткин же возможность ограничений назвал правомерной. Годовой запрет на организацию митингов для административно наказанных активистов — это не пожизненное ограничение в правах. «А вот для госслужбы, педагогической деятельности существует и пожизненное», — напомнил он.
По утверждению представителя Государственной думы в КС, закон, наоборот, направлен на установление гражданского мира и согласия, а также защиту прав граждан — как участвующих, так и не участвующих в массовых мероприятиях.
— Вот вы сами как считаете, должен ли нести ответственность организатор, беспечно пригласивший на митинг неограниченное количество лиц при ограниченной численности? — вопрошал он Мизулину и Соловьева.
— Вы, видимо, никогда митинги не организовывали, — укорил его Соловьев. — В моей родной Твери, например, на мероприятия, которые организует КПРФ, выходит человек по 200 обычно — и мы сами на эту цифру ориентируемся, подавая заявку. А на один из них вышло 6 тысяч, потому что мэр подписал распоряжение о повышении тарифов ЖКХ. И если бы дошло дело до штрафа, то на кого его надо было бы накладывать: на нас или на мэра?
Стоит напомнить, что вопрос о несоответствии реального числа участников публичного мероприятия тому, которое было указано в уведомлении о его проведении, Конституционный суд уже рассматривал и вынес вердикт, что само по себе оно не должно быть основанием для привлечения к ответственности организаторов. Возможно, поэтому Вяткин не стал углубляться и перешел к финансовым вопросам.
— Коль скоро вы занимались организацией, скажите, сколько денег тратится на проведение митинга? — поинтересовался он.
Выяснилось, что затраты минимальны — от нескольких сотен до нескольких тысяч рублей, правда и Мизулина, и Соловьев оговорились, что могут отвечать лишь за относительно немноголюдные мероприятия в регионах.
Тогда Вяткин попытался зайти с другой стороны:
— А сколько бюджетных денег на них расходуется, вы знаете? Ну вы же бюджет в Думе принимаете.
— Так в бюджете нет такой строки, — заметил Соловьев. — Но мне лично кажется, что на обеспечение правопорядка во время футбольных матчей тратится больше сил и средств.
Вяткина доводы оппонентов не убедили. Он предложил вспомнить массовые митинги в Москве. «Там привлекались собственные силы для охраны порядка, а это требует огромных затрат. И не случайно в интернете собирали средства, и счет шел на миллионы рублей. И если в этой ситуации из-за беспечности организаторов был нанесен ущерб здоровью граждан, имуществу, то штрафы в сотни тысяч рублей уместны». По его утверждению, размеры штрафов надо сопоставлять не со средней зарплатой, которая разнится от региона к региону, а с затратами на проведение митинга. Причем именно в Москве. Кстати, вопрос о том, запрашивали ли парламентарии смету расходов на «болотные» митинги у организаторов или оценили эти самые расходы на глазок, остался не проясненным.
Слушание дела завершено, и сегодня можно лишь гадать, каким будет решение. Это может занять и несколько недель. Лимонов считает, что речь пойдет о мелких уступках — правда, он надеется, что суд «уступит» именно по той статье, которую оспаривает он. Депутаты тоже не ждут чудес.
«Конституционный суд очень осторожен, — отметила Елена Михулина. — Если абстрагироваться от политической мотивации, то оснований для того, чтобы признать закон неконституционным в целом, достаточно много. Была нарушена процедура — в частности, проект не согласовывали с регионами».
Правда, абстрагироваться от «политической мотивации» не удалось ей самой — Елена Борисовна отметила, что, если суд не вернет закон к нулевой точке, то большинство в Думе почувствует свою безнаказанность и дальше будет действовать без оглядки на меньшинство: «А значит, митинговая активность снова начнет расти, потому что, когда методы парламентской борьбы исчерпали себя, то дискуссии выплескиваются на улицы».
Виктория РАБОТНОВА, фото Михаила Масленникова