Победа защитников Дома Абазы

Борьба за историческое здание на Фонтанке, 23, ведущее свою историю с XVIII века, длится более пяти лет (подробнее см. публикации "Новой" от 10 марта 2011 и 12 декабря 2012 г.).

Дом, находившийся в собственности Петербурга, в 2006-м отошел столичному ГУП "Внешнеэкономическое объединение "Тяжпромэкспорт" (структура Минэкономразвития). В 2007-м оно переуступило права на участок ООО "Фонтанка-отель".

Согласно принятому в том же году постановлению городского правительства, компании надлежало в течение трех лет реконструировать объект. Изначально она намеревалась снести все, кроме фасадной стены, и возвести многоэтажный отель с подземным паркингом. Эти планы вызвали активные протесты горожан. В ответ на критику губернатор Валентина Матвиенко парировала – мол, подите найдите инвестора, который будет себе в убыток отказываться от реконструкции со сносом в пользу щадящей реставрации.

Таковой нашелся: активистам "Живого города" удалось выйти на связь с потомком рода Абаза, Андре Хендерсоном Стюартом. Господин Стюарт, обладающий уникальным опытом финансирования и реализации девелоперских проектов по всему миру, выразил готовность "путем реального финансирования доказать, что деликатное развитие может быть коммерчески успешным".

Однако его обращение к Валентине Матвиенко с просьбой передать ему проект реставрации дома предков (с обязательством его максимального сохранения) осталось без ответа.

Новый губернатор пообещал, что дом Абазы будет сохранен – о чем Георгий Полтавченко сообщил 21 декабря 2011 г. в своем микроблоге. Обнадеженные словами градоначальника жители и сами не плошали: инициировали процесс присвоения зданию статуса памятника, заказав проведение государственной историко-культурной экспертизы.

Ее выполнила искусствовед Елена Щеболева, и в июле 2012 г. КГИОП включил Дом Абазы в госреестр как памятник регионального значения.

Согласовав акт выполненной Щеболевой экспертизы, КГИОП утвердил и представленный там перечень предметов охраны – то есть все то, что не подлежит изменению. К ним были, в частности, отнесены объемно-пространственная композиция домовладения (включает выходящий на Фонтанку главный корпус, парадный двор и второй двор с шестью флигелями), габариты строений и дворов, архитектурно-художественное оформление, интерьеры, материал (кирпич) и прочее.

Однако месяцем позже вышло новое постановление городского правительства, продлевающее инвестору сроки реконструкции здания до 2015 года. В ноябре прокуратура признала это постановление незаконным (как не учитывающее статус памятника, в отношении которого реконструкция запрещена законом) и потребовала его отмены.

Инвестор тем временем несколько изменил проект и заказал свою экспертизу – призванную доказать, что предлагаемая концепция приспособления здания под отель соответствует требованиям его сохранения.

Взявшемуся за этот заказ ООО "АРС" (эксперты Елена Лущеко, Эрида Иониди, Леонид Крупник) предстояло решить, казалось бы, невозможную задачу. Ведь проект предусматривал появление мансардного этажа на лицевом корпусе по Фонтанке, частичную разборку дворовых флигелей, строительство корпусов высотой до семи этажей и сооружение стеклянного купола над вторым двором. Осуществить такие радикальные преобразования невозможно, если, как того требует закон, сохранять в неизменности предметы охраны.

Лущеко и К^о обошлись с этими препятствиями своеобразно – взявшись урезать утвержденные предметы охраны под видом их "уточнения". Так, в утвержденном ранее КГИОП перечне было "габариты второго двора", стало – "местоположение второго двора", позиции "материал (кирпич)" и "местоположение лестниц" вовсе исчезли, как и некоторые отдельные элементы, вроде изразцовой печи (под тем лишь предлогом, что она в советскую пору оказалась покрыта слоем краски).

Строго говоря, госпожа Лущеко, оценивая соответствие концепции задачам сохранения памятника, обязана была исходить из утвержденных на тот момент предметов его охраны, а не опираться на собственную, никем на тот момент не согласованную версию. К тому же уточнение предметов охраны вообще не входило в заявленные цели экспертизы.

Но охранное ведомство такие вольности не смутили – комитет согласовал акт экспертизы Лущеко 15 апреля 2013 г., а 16 октября выпустил распоряжение об изменении предметов охраны Дома Абазы.

В комментариях "Канонеру", госпожа Лущеко утверждает теперь, что "нам предоставили акт экспертизы [Щеболевой], на котором на титульном листе стояла печать, что она согласована без предметов охраны".

Для непосвященных в тонкости процедуры следует пояснить: КГИОП, принимая такую работу, ставит на титульном листе штемпель "согласовано". В рамках этого штемпеля могут быть вписаны какие-то оговорки или дополнительные условия – например, согласовать за вычетом предметов охраны. Но, как утверждает заказчик экспертизы 2012 года, представитель жителей соседнего дома Людмила Зверева, такой отметки на выданном ей согласованном комитетом экземпляре не было.

Были, правда, некоторые странности, сопровождавшие эту процедуру.

"Мы, как и положено, сдавали в комитет три экземпляра экспертизы. По установленной процедуре один возвращается заказчику, – поясняет Зверева. – Но когда я получала его из рук сотрудника КГИОП Ольги Михайловны Кормильцевой, увидела – в теле штемпеля согласования что-то замазано белым корректором. Я обратила на это ее внимание, никаких внятных разъяснений не получила и отказалась принимать такой экземпляр.

Нас попросили подать другой (оставался четвертый – авторский), что и было сделано. И когда мы его получали, там уже все было оформлено как надо – штемпель "согласовано" без каких-либо условий и помарок. История эта показалась нам подозрительной, мы обратились в Следственный комитет – с заявлением о возможном уголовном преступлении. Они перенаправили в прокуратуру, там не нашли состава преступления – удовлетворившись, как я понимаю, объяснениями КГИОП о "технической ошибке". Вместе с депутатом Алексеем Ковалевым мы обращались в Октябрьский суд, но тоже безрезультатно.

Кстати, госпожа Лущеко писала по требованию прокуратуры объяснение, где сообщала: наша экспертиза с припиской о согласовании без предметов охраны к ней поступила от инвестора, в электронном виде".

На рабочем совещании, проходившем у вице-губернатора Марата Оганесяна в сентябре 2013 года, Людмила Зверева также обратила внимание на все эти, мягко говоря, нестыковки. Марат Мелсович дал поручение КГИОП в течение недели разобраться с противоречащими друг другу перечнями предметов охраны.

Подчеркнув, что при сравнении экспертиз 2012 и 2013 годов приоритетной должна стать первая, выполненная искусствоведом Еленой Щеболевой. По итогам Людмила Алексеевна получила от Марата Оганесяна письмо – которое ей трудно охарактеризовать иначе как отписку.

А 1 августа нынешнего года Георгий Полтавченко подписал постановление, в очередной раз продлевающее инвестору сроки реализации проекта – на этот раз до апреля 2018 года.

"В это время уже шел наш процесс в Куйбышевском суде (по сомнительному штемпелю). И там выяснилось, что концепция "приспособления" Дома Абазы под гостиницу основана на старом градплане 2010 года, не учитывающем приданный затем объекту статус памятника. Как при этом могло выйти постановление правительства о продлении?" – недоумевает Людмила Зверева.

Грамотные и последовательные действия градозащитников, мастерство привлеченных ими к процессу независимых экспертов и адвоката Александра Карамышева, высокий профессионализм и непредвзятость судьи Ирины Воробьевой привели в итоге к победе: 19 декабря Куйбышевский суд вынес решение – признать незаконными и подлежащими отмене Акт экспертизы от 15.04.2013 (выполненной Лущеко и К^о), его согласование КГИОП и распоряжение комитета от 16.10.2013 (об утверждении "облегченной" версии предметов охраны).

Мотивировочная часть решения станет известна позже. Градозащитники не сомневаются, что она будет представлять чрезвычайный интерес не только для борцов за Дом Абазы – ведь ситуации, когда экспертизу по "приспособлению" памятника пытаются протащить одновременно с изменением предметов охраны, возникают нередко.