«Россия» отметила 80-летие Большого дома видеопанегириком.

В Мариинском театре прошла премьера "Бориса Годунова", ставшая не только художественной, но и общественно-политической сенсацией.

Петербургская казна будет прирастать ежиками.

Январь одарил меня сюрпризом — не скажу, что приятным. В один прекрасный день отворяю почтовый ящик — и нежданно-негаданно обнаруживаю там газету "Невское время".

На Руси, как известно, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. От всего остального, впрочем, тоже. Если что-то случилось с кем-то – верный знак, что оно может случиться и с тобой. И даже если оно ни с кем не случалось, ты все равно ни от чего не гарантирован. Ты, что в горести напрасно на Бога ропщешь, человек, будь готов ко всему. И помни о тщете планирования: пока в наивности своей воображаешь, что будешь делать вот это и заниматься вот тем, – там уже все спланировали.

Из бесконечного показа по всем каналам митингующих пенсионеров такое выкристаллизовалось впечатление. Они кричат, машут руками, потрясают корявыми плакатами, жалуются, стонут, ноют, экспрессивно клянутся в ненависти к вчерашнему кумиру – и т. д. В конце концов телевизионная панорама складывается в паноптикум – выставку уродов. За два месяца монетизационного угара ни на одном митинге ни одна камера не поймала ни одного лица, которое внушало бы уважение, ни один микрофон не записал хоть единого голоса, исполненного благородства.

Главным ньюсмейкером года на петербургском ТВ стал, конечно, Пятый канал. В прошлом году город получил нового губернатора, в этом — новое «главное телевидение». Почему главное? Потому что главный начальник не может отдаться неглавному телевидению, значит, то телевидение, которому он отдался, и есть главное.

Есть такая детская книжка 1960-х, что ли, годов, написала ее Софья Прокофьева: «Сказка о ветре в безветренный день». Дело там, значит, вот в чем. В некотором царстве – некотором государстве правящая верхушка объявила себя столь физически прекрасной, что простой народ будто бы и глядеть на нее не должен – дабы не ослепнуть от такого сияния. Потому руководство носит шапки-невидимки. Но, как положено в советской литературе, терпение пролетариата лопается, он умелыми руками строит ветродуй, с помощью которого на каком-то массовом мероприятии шапки сдувает – и невидимое становится видимым: надо ли говорить, что открывшаяся картина была вполне отвратительна?

С Ладожским вокзалом сразу не заладилось: едва его открыли, электричка впилилась в перрон – в том оказалось 6 см лишку, а потом и еще что-то не работало. Но теперь он все-таки худо-бедно функционирует. Хотя выглядит бог’ато.

Сюжет, коротенько. Весной прошлого года была закрыта невиннейшая сугубо культурологическая программа «Спешите видеть», которую мы с Татьяной Москвиной делали в петербургской дирекции ВГТРК (расположенной на Карповке). Гендиректор оной дирекции Марина Фокина, само собой, старательно отрицала, что причиной, по которой нам указали на дверь, стали наши публично высказанные сомнения в прекрасности предвыборной кампании Валентины Матвиенко (тогда еще не объявленной, но уже тлевшей, как торфяной пожар). Впрочем, отрицала Марина Львовна и многое другое: «У меня нет никаких амбиций на пост руководителя ТРК «Петербург». У меня государственный федеральный канал, и менять его на городской мне совершенно не нужно» (интервью журналу «Город»).

Мало что так беспокоит государственных мужей, как русский язык, – и вопросы внутреннего его употребления, и препоны, чинимые ему за рубежами его госстатуса. То думские сидельцы однажды вообразили, что им лучше, чем, допустим, мне, известно, какими словами я могу пользоваться невозбранно, а какими – ни-ни. То вот совсем недавно свежеиспеченный российский премьер Михаил Фрадков на саммите глав правительств Совета государств Балтийского моря вновь завел любимую всеми российскими политиками песню про ущемление прав русскоязычных жителей бывшей советской Прибалтики. Однако политика, как известно, и вообще-то дело грязное, а в частности – не чисты помыслы борцов за язык: совершенно очевидно, что сам-то он интересует их меньше всего.