Пришел на точку. Жду остальных
В Петербурге случилось уникальное явление – спецшкола № 1 закрытого типа для подростков с девиантным поведением впустила к себе цирк и зрителей
С воспитанниками школы команда «Упсала-цирка» сделала спектакль «Точка», а зрители впервые побывали за забором казенного дома. Премьера состоялась 27 мая, летом ее повторят, а с сентября обещают запустить спектакль в репертуарное плавание.
Грубоватые, с хрипотцой в голосе и мыслях. Дерзкие, без лишних церемоний пошлют по матери. Они ничем не хуже тех, что гоняют балду «на районе» Парнаса и Купчино. Трудные подростки специнтернатов и школ закрытого типа. Тропа за спиной коротка, но уже есть приводы, состоит на учете, статья УК – за многократное мелкое воровство, кражи или еще чего похлеще. Социум для них – джунгли, взрослые – чужаки.
Малолетними преступниками становятся по разным причинам. Но в основном у таких пацанов одна хроническая болезнь: отсутствие должного внимания и любви. Припечатанные неблагополучным семейным адом (разных видов), отбирающим у них не только детство, но и – что пострашнее – желание мечтать, они не знают толком, как и «про что» жить. Остается держаться стаи. Прийти на точку, ждать остальных, потом идти со всеми: «Ползаем по заброшкам. Психушки заброшенные, общага заброшенная, кочегарка заброшенная. Дома всякие заброшенные. Ходим смотрим…» А что еще?
Пацаны
«Мечта?.. Не-а... Я не мечтаю...» Выразительное мальчишечье лицо смотрит с экрана с полуулыбкой. Так начинается фильм «Пацаны» режиссера Динары Асановой, снятый в застойном 1983-м. В начале картины документальная съемка: разговор с парнями из той же самой спецшколы № 1, откуда и сегодняшние участники спектакля «Точка». Советские подростки отвечают с экрана спокойно, без бравады. «Человека ударить можешь?» – «Могу». – «За что?» – «Даже просто так могу». – «И удовольствие получишь?» – «Ага». Без стеснения говорят о том, как идут на дело: пьяных после получки трясти. И только один вопрос вводит подростков в ступор: «Что такое добрый человек?» Смотришь, и озноб по спине. Но вместо неприязни испытываешь к героям интерес. Хочется подойти и поговорить.
Этот потрясающий по силе фильм вдохновил Ларису Афанасьеву (худрука «Упсала-цирка») на социальный эксперимент – проект под названием «Точка». В самой Ларисе есть что-то честное, пацанское, какая-то сугубо личная история, которая резонирует с душами этих пацанов из неблагополучных семей. Поэтому они ей и доверяют.
Вонючая шоколадка
Несложный мотивчик электронного происхождения с мерным ритмом драммашины звучит аутентично спортивной площадке, на которой и происходит действие спектакля. Десяток парней в черном бегают по сцене, совершая нехитрые акробатические трюки. Броуновское движение героев останавливается, и звучит закадровый монолог одного из них: «Шоколадку одну все больше и больше хочется. Все больше и больше хочется. Шоколадку одну… Когда уже своровал, надо уходить, и столько мыслей в голове происходит…»
Так документальная история про «вонючую шоколадку», которую страсть как хотелось, а денег нет, и ты ее воруешь и попадаешься, проливает свет на типичные мотивы и «серьезный» состав преступлений многих из этих парней. Самый щупленький из героев залезает на черную стену для паркура и сверху ловко кидает в открытые рты своих «подельников» кусочки шоколада, кормит, как цыплят. И следом все герои по-клоунски бросают и ловят ртом сладкое под аплодисменты зрителей: криминальный мотив переходит в игру. На стене рождается граффити #ТЧК, и начинается многоточие эпизодов – калейдоскоп хулиганских историй. Звучит записанная ранее прямая речь 15-летних об их похождениях, страхах, проступках.
Наматывая круги на золотистом велосипеде, хрупкий Игорек произносит свою документальную исповедь: «В нашей деревне я подрезал у кого-то велик, привез домой, поставил в коридоре, накрыл белой скатертью (спрятал)»
Он целых 37 дней простоял там, пока мать не заметила и не сказала: «Если узнаю, что подрезал, люлей надаю». (По секрету в «Упсале» нам рассказали, что в жизни у Игорька числится подвиг и поярче: залез в ментовскую машину и безжалостно ее обчистил.)
И снова начинается бег по кругу под бодрую музыку. Парни красиво жонглируют автопокрышками – бросают и катят, бросают и катят – замкнутый круг их повседневной жизни. Эффектные проходы паркура, поставленные Алексеем Беляевым и Георгием Зозулей (команда Yukando), создают ощущение, что снимается клип, где все дают деру с места преступления. А может, это образ внутреннего бегства подростка от мира взрослых, от дома, от социума, от реальности, которая его настигает. И вот вопрос: если это цирк за забором, то где его больше – в закрытой спецшколе или на свободе?
Включите цирк
В режиссерском замысле, совершенно очевидно, не было цели осмыслить тему театральными приемами. Хотя художественные рефлексии об одиночестве и отчужденности молодого хулигана «Точке» не помешали бы: их наличие – достоверный пропуск в категорию «спектакль». Все же приоритет отдан цирковым формам: кульбиты, фляки, сальто, трюки. Читается стремление автора уйти от дешевой театральщины и показать пацанов такими, как они есть, но в цирковой среде. Отсюда намеренное отсутствие драматизма, простые емкие метафоры. Юный актер бесстрашно падает с края трехметровой стены – спиной в неизвестность. Вдруг на мрачных майках героев появляются брызги ярких красок – редкая радость свободы. Финальный проезд с цветными дымовыми шашками на самодельном веломобиле всей актерской бандой под флагом из целлофана – и вовсе беспроигрышный образ пацанской героики.
При всех очевидных плюсах проекта все же нужно признать, что оценивать «Точку» по строгим законам искусства – театра или цирка – не имеет смысла (пока, во всяком случае). Как не стоит искать и высокую художественную ценность, к примеру, в анатомическом театре. Эта «Точка» – выразительный социальный и даже арт-терапевтический акт, столь необходимый и для его участников, и для зрителей. Важна не изощренность постановки, а сам факт того, что она сделана. «Упсала-цирк» в очередной раз блестяще показал обществу рецепт диалога с трудным подростком. И в этом цирку нет равных в стране.
Те, кто работал над спектаклем – психологи из Театрального проекта «Вместе» Наташа Боренко и Мария Колобова, цирковой педагог Ярослав Митрофанов и, конечно же, худрук Лариса Афанасьева, – не романтизируют жизнь малолетних преступников. Только они знают, как было трудно. «Точка» – это осторожное включение кнопки REC перед дерзкими грубоватыми пацанами из спецшколы, желание их услышать, достучаться до их персональных небес.
Кнопка REC горит и для режиссера Ларисы Афанасьевой.
– Как подростки попадают в спецшколу закрытого типа № 1?
– В основном они попадают сюда из-за какой-нибудь глупости. Например, история про украденную шоколадку в спектакле абсолютно правдивая. Часто причина оказывается именно такой банальной. Правда, украсть шоколадку нужно не один раз. Когда их спрашиваешь, как с тобой это произошло, чаще всего отвечают: «Накосячил!» Я считаю, ничтожные поводы мелких краж – не причина заключать под стражу подростка и лишать его свободы.
– А какие они, эти пацаны?
– Они все абсолютные оторвы. По несколько раз что-то совершали. Понятно, что детей из богатых семей в этом заведении нет: они в силах нанять адвокатов. 99% – неблагополучные дети, и, к сожалению, чаще всего, по статистике, становясь взрослее, они попадают в колонии. У них нет рамок, они матерятся и порой агрессивно себя выражают. Но они удивительные. Говоришь им: «Пацаны, ну не матюгайтесь!» А они отвечают: «Ну а что, мы же все равно девиантные». Есть в них по поводу себя симпатичная такая самоирония.
– Какова цель создания проекта «Точка»?
– В обществе о пацанах из спецшкол много стереотипов. А ведь они не такие однозначные. Я не делаю из них героев, но я хочу разрушить стереотипы. В «Упсала-цирке» те же неблагополучные ребята, но они приходят сами. Здесь же я пришла на чужую территорию, где не могу устанавливать свои правила игры. Нужно было четко понять, какие правила игры у них, и сделать так, чтобы дойти до результата, не разрушая ни их, ни себя.
Бороться с ними бесполезно – в жопу будешь послан сразу. И правильно!
Ведь это их структура, их микромир, их государство, где есть законы, по которым они существуют. Хотелось понять, что им интересно. Они легко могли мне не поверить, и на все наше искусство им наплевать. Короче, это был вызов!