Мы пережили Жданова и вас переживем
При Григории Васильевиче Романове были и пострашнее начальники культуры, чем сегодня. И кто их сейчас помнит?
Существует неверное представление о Петербурге как о городе исключительно высокой классической культуры. Да, у нас есть Эрмитаж, Мариинский театр, два с половиной хороших драматических театра, но, начиная с обэриутов, Петербург поражал скорее спонтанными негосударственными историями. В 90-х абсолютно без всяких регламентов расцвел Пятый канал, в городе был рок, Курёхин, новые художники, «Митьки». Есть ежегодное «Стереолето» и всё то, что связано с альтернативной музыкой. Давно вышедший из художественного андеграунда (может быть, и зря) Сергей Шнуров, который без всякого участия городского начальства, а скорее с его противодействием стал суперстар, развивается культура граффити, открываются десятки маленьких театриков. Ни в одном из этих проектов ни деньги Министерства культуры, ни деньги Смольного не ночевали. В городе существует прущая снизу мощная молодежная субкультура, о существовании которой чиновники от культуры даже не подозревают. Они заточены на официоз, переживший СССР, – репертуарные театры, «Спящая красавица», «Последний день Помпеи». Никто не просит, чтобы «руководители культуры» душили их в объятьях и в деньгах, но есть векторы, которые городское начальство должно улавливать и давать им дорогу, а оно в этом ничего не понимает. Они по глупости бравируют тем, что является визитной карточкой города, но от них никак не зависит – Эрмитаж, Русский музей, Мариинка. Они могут только вступать в спор с Михаилом Борисовичем, как использовать Дворцовую площадь, но не могут ему диктовать, какие выставки там проводить. Вредить по-мелкому могут, но больше ничего! Очередь на Айвазовского они не могут себе приписать. А в том, что могут, они ни черта не понимают.
…Единственным, кто пытался абсорбировать в культурную картину города экспериментальное и новое, сделать его фирменным знаком, был Владимир Петрович Яковлев. До того как стать председателем профильного комитета, он не был ни художником, ни режиссером, он был совсем не творческий работник, просто историк, но человек исключительной разумности, без желания демонстрировать свою важность.
Вице-губернатор Петербурга, председатель Комитета по культуре (1996—2000) Владимир Яковлев // Фото: sobaka.ru
А потом все пошло как пошло. Наступила мягкая барочная стилистика Валентины Ивановны, и на фоне Биржи забил цветной фонтан, районные чиновники наряжались на городские карнавалы, город превратился в центральный парк культуры и отдыха. Народу было весело, массовикам-затейникам текли деньги из бюджета. Казалось, что то дурновкусие – предел, но потом, как говорится, со дна постучали.
Ничто ни в биографии экс вице-губернатора Василия Кичеджи, ни в биографии нынешнего вице Владимира Кириллова не свидетельствует о том, что они должны руководить культурой пятимиллионного, третьего по величине города в Европе.
Первый поднялся на ресторанной торговле и развалил тракторный завод в Челябинске, второй развалил город Выборг (в прямом смысле слова – некоторые улицы рассыпались при нем по кирпичику) и был фигурантом нескольких уголовных дел средней мелкости. С точки зрения народного хозяйства для Петербурга культура – это как для Сургута нефть, она нас кормит. Вице-губернатор, отвечающий за культуру, не менее важен, чем Комитет по промышленности. Трудно представить, чтобы за культуру в Венеции отвечал бывший хозяин пиццерии в Неаполе. У нас это сплошь и рядом происходит. Господин Кичеджи был довольно открытый, но не ленинградский. Перебравшись в Смольный, он не скрывал, что приехал к нам не воровать, а за имиджем. Не сложилось. Многие отмечали его отзывчивость, но ростральные колонны он называл расстрельными и считал, что она одна, колонна. И этого ему не простили. Он был абсолютно дремуч, но зажигался. Неравнодушный человек, как про таких говорили в Советском Союзе.
В чем-то он, возможно, был лучше «наших». В Ленинграде есть такой тип мерзавцев, которые правильно говорят по-русски, правильно делают смысловые ударения во фразе, чувствуется, что они запятые ставят, когда говорят, говорят тихо, не матерятся. «Положите, пожалуйста, партийный билет на стол», – очень тихо. «Вы здесь больше не работаете, всего вам доброго!» Такой тихий, правильный негодяй.
Кичеджи был не такой, он громко размахивал руками, и меня его провинциальность скорее смешила, чем бесила. Людям свойственно учиться, Собчак, собственно, тоже не был Вольтером. Возможно, он, Кичеджи, рано или поздно цивилизовался бы. Но его выгнали, сначала из города, потом из Мухинского училища. Казалось бы, человек из Афонского братства, всё в порядке, анализы мочи и крови какие надо – почему его выгнали, совершенно непонятно. Говорят, когда его выгоняли из училища, студенты и преподаватели были недовольны, но не взроптали. Значит, не дорос.
Василий Кичеджи // Фото: baltika.fm
И начался цирк. Человек, который теперь вообще никто и звать его никак, стал разменной монетой в противостоянии парламента и администрации города. А если точнее – Макарова и Полтавченко. Говорят, его хотели уволить давно, хотя зачем – вреда в училище от него было не много, но совпало это с письмом ректоров в поддержку передачи Исаакиевского собора РПЦ, которое придумал Кичеджи. Оно полностью соответствовало духу и воле Полтавченко, но было сделано без спроса, и вышло, что у губернатора перехватили инициативу.
И теперь в треугольнике бюрократической склоки Варсонофий – Макаров – Полтавченко Кичеджи вынужден выполнять какую-то смешную функцию – сам он ничего не может, но через него сливают всякую дезу.
А потом появился Кириллов. Человек с образованием военно-политического училища КГБ руководит городской культурой уже третий год. И если Кичеджи шумел и делал ошибки – и в решениях, и в ударениях, – то о чем думает этот вице, мы не имеем ни малейшего представления. Ему нравится больше театр перевоплощений, или, скажем, он склонен к мейерхольдовской школе? Какая у него концепция театральной жизни? Считает он, что музыка «Аквариума» безбожно устарела и надо ставить на Billy’s Band? Фурцева собирала деятелей искусства, говорила глупости, но она что-то говорила, а этот молчит. Может быть, мне как деятелю культуры вдруг и захотелось бы понравиться Кириллову, но я не знаю, чего он хочет, он ставит меня в полный тупик.
Вот Валентина Ивановна или Владимир Владимирович. Слева от нее Гергиев, справа от нее Пиотровский, сзади поет Розенбаум, над всем этим возвышается Михаил Боярский. Королева среди муз. Вот Владимир Владимирович награждает Солженицына золотой саблей. Вот Солженицын, вот Путин, вот сабля. Полтавченко и Додин – где у нас фотография? Кириллов на премьере «Грозы» у Могучего? Где? Почему он не говорит: «Гроза» – моя любимая пьеса, я плакал над ней еще в восьмом классе» или: «Я не люблю «Грозу», но не мог не пойти, потому что мне нравится творчество Могучего»? Почему он вообще ничего не говорит? Это анонимное существо.
Кичеджи – тот хотя бы про «расстрельную колонну» на юбилее БДТ говорил. Значит, он там был. Он на балет ходил. Да, он делал это для имиджа, но он видел, что культурные люди в театры ходят, туда-сюда, и тоже хотел. А Кириллов даже этого не хочет, ему плевать.
По своему опыту организации фестиваля Дня Д. могу сказать, что мне помогли, из чиновников, два человека – Сергей Боярский, теперь думский депутат, и вице-губернатор Игорь Албин – с установкой памятника Довлатову. Нам не надо было денег – мы собрали 2,5 миллиона рублей за два месяца без всякого напряжения, – главное, чтоб не мешали. И какие-то мелкие чиновники на уровне Владимирского округа и на уровне Центрального р-на, и менты это поняли и не лезли. А этим (наверху) все по фигу. Я не знаю, в курсе ли был вице-губернатор по культуре, что в его городе прошел замечательный праздник. Я даже не знаю, читал ли он Довлатова, думаю, что не читал и не понимает, что есть маленькое, а что большое. Потому что на открытии памятника одного из любимейших городом писателя присутствовал Игорь Албин, вице-губернатор по строительству, а не по культуре.
Игорь Албин и Сергей Боярский на выездном заседании по вопросу установки памятника Довлатову // Фото: gov.spb.ru
Город сотрясают один за другим скандалы. Он хоть слово сказал про Публичку? Даже не против ее слияния с Ленинской библиотекой, просто – хоть слово? Моя главная претензия персонально к Кириллову – уничтожение Европейского университета, потому что мы видим, что его атакует и Рособрнадзор (московская контора), и Смольный, который хочет отнять здание. Эта история имеет политическое значение. Вот закроют они университет, и 350 студентов и профессора с международной известностью окажутся на улице. Но Смольный в этой части своей культуры не делает абсолютно ничего, что заставляло жителей Петербурга говорить: вот они (Кириллов и Полтавченко) думают о нашем городе, вот они защитили Исаакиевский собор от попов, Публичку от Мединского и Европейский университет. Им на это абсолютно наплевать. Они проваливают это во всех смыслах, в том числе и в смысле имиджа.
Единственное, что я могу гарантировать господину Кириллову, как сказал Николай Буров, пока еще директор Исаакиевского собора и совершенно по другому поводу: мы блокаду пережили, и вас мы тоже переживем.
Мы пережили Жданова, и ничего! С большими жертвами, но тем не менее. При Григории Васильевиче Романове были и пострашнее начальники культуры, чем Кириллов. И кто их сейчас помнит?
У Юрия Михайловича Лотмана есть такое понятие «минус-прием», когда в тексте важно не наличие чего-то, а отсутствие, и это как бы привлекает внимание. Вот и сам Георгий Сергеевич и его кабинет – это минус-прием, то есть прямой вредоносности и желания навредить я там не вижу, не могу сказать, что это классовый враг, который хочет сделать горожанам как можно хуже. Нет. Его просто нет. Смольный пуст. С другой стороны, наличие или отсутствие Кириллова или Кичеджи в каком-то смысле хорошо для города. Вот есть дырки на мостовой на Каменноостровском проспекте. Из-за того, что на мостовой дырки, проспект не перестает быть Каменноостровским, люди продолжают ехать и восхищаться его красотой.
6 вопросов к Комитету по культуре
• При большом количестве выставок таких, о которых бы говорили, – единицы. Вокруг них нет того, что должно быть: шума, гама, очереди. Никаких новаций, которые бы исходили сверху: переделать Музей хлеба, чтобы туда пошли люди, или Музей Нарвской заставы, или Музей-квартиру Римского-Корсакова. Что там происходит, я не знаю. Что начальство собирается делать, чтобы включить их в туристический поток?
• Практически все главные режиссеры театров – из 90-х. Есть несколько благополучных городских театров и очень много неблагополучных. Конструкция репертуарных театров стареет, и если не производить каких-то вмешательств (частный, понятно, разорится), сидящие на бюджете театры будут гнить бесконечно. У нас есть театральная академия, но молодые режиссеры и актеры уезжают из города – в Москву, в провинцию, куда угодно, потому что им здесь нет места.
• Большинство наших парков выглядит ужасно. Да, более спортивным и пейзажным стал ЦКПиО, но мест, где интеллигентные молодые люди могут сидеть на траве, а дети бегать, катастрофически мало. Кстати, в своей культуре горожане далеко опережают начальство. Для меня маркером является Марсово поле летом. Оно заполнено, как Командорские острова котиками. Люди встают вечером – и оно чистое, такого раньше не было никогда. Таких пространств должно быть больше. Но что делать начальству с Александровским парком, или Парком 300-летия Петербурга, или с Таврическим садом? В чем движуха? Ничего не происходит.
• Отдельная боль – памятники. Все эти чудовищные Чайковские, Городовые, Дворники. Посмотрите на Есенина в Таврическом саду – это же монументальная скульптура специально для Милонова. С другой стороны, Довлатову мы поставили памятник через невероятное сопротивление, нет памятника Бродскому, нет памятника Гумилеву, Хармсу – какие-то вещи совершенно очевидные, а их протащить невозможно.
• Самое важное про музеи – отсутствие Музея блокады, про который говорят уже много лет. Городу выделили на него деньги, и он их поделил – на половину будет построен Музей России в православном духе на проспекте Гагарина. Это половина денег от блокады.
• Куда пойти с ребенком? С ребенком идут в Музей воды, который сделан «Водоканалом», в замечательный частный музей, который находится над метро «Адмиралтейская». Где создана огромная модель петровского Петербурга, где все движется, солнце встает, солнце заходит, наступает белая ночь, отрубают голову каторжнику, а волк бежит по Невскому проспекту. Есть такой же макет России у Московских ворот. И это практически всё.
Мнения
Борис ФРЕЗИНСКИЙ, историк литературы, писатель:
– У нас традиция руководства культурой еще со сталинских времен – наверх пробиваться могли только холуи, а сейчас еще ставят специально во главе мерзавцев, которые могут напакостить. В самом начале советской власти было исключение – Анатолий Луначарский, самовлюбленный, но прекрасно образованный и заинтересованный в защите и развитии культуры человек. А потом уже традиционно: все члены хунты должны быть глупее своего хозяина.
Нина ПОПОВА, директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме:
– Для руководства нужны чиновники, менеджеры, как теперь говорят, но все они бывают разного качества. Вот вспомните, при Анатолии Собчаке Комитет по культуре возглавлял Владимир Яковлев – да, безусловно, ему надо было быть городским чиновником, менеджером, ведь он руководил, но он при этом был и оставался блестяще образованным интеллигентным человеком.
Яков ГОРДИН, историк, соредактор журнала «Звезда»:
– Удивляться нечему, у нас с петровских времен чиновничье государство, всем ведают администраторы, Петр Алексеевич сам был не большой по культуре человек, хоть и языки знал, и вроде бы занимался культурой. И еще – и при Николае I, и при Александре II у нас за культурой присматривали люди военные, правда среди них было довольно много людей образованных, культурных, а теперь-то уж пошли просто генералы.