Причина смерти — расстрел
Так написано в свидетельстве о смерти Нины Маториной, убитой в 1937 году в Сандармохе.
После совершенно секретного приказа 0047, подписанного наркомом внутренних дел Ежовым и давшего начало Большому террору, НКВД выпускало конкретизирующие документы: где, сколько, кого. 16 августа 1937 года вышел приказ № 59190, адресованный начальнику УНКВД по Ленинградской области Заковскому: «О завершении операции по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ». В документе, в частности, «утверждалось для репрессирования 1200 человек», заключенных в Соловецкой тюрьме особого назначения (СТОН). «Осужденных за шпионскую, диверсионную, террористическую, повстанческую и бандитскую деятельность, а также осужденных членов антисоветских партий (троцкистов, эсеров, грузмеков, дашнаков, иттихадистов, мусаватистов и т. д.) и прочих контрреволюционеров, ведущих в тюрьмах ГУГБ активную антисоветскую работу».
Приказ № 59190
«Как-то в начале 1990-х, точнее не вспомню, меня пригласили в кинотеатр «Ленинград» на просмотр фильма «Власть соловецкая», — рассказывает Нина Михайловна Мастерова. — И там было несколько представителей «Мемориала». После фильма они стояли в фойе, я подошла к ним и сказала: а у меня тоже мама была на Соловках».
Ее мама Нина Маторина и муж маминой сестры Иван Коккин были в составе первого соловецкого этапа — 1111 человек, расстрелянных в урочище Сандармох в октябре-ноябре 1937 года. Нине Михайловне 82 года, и в этом году, как уже много лет подряд, она снова в августе поехала в Сандармох — на дни памяти.
Нина Мастерова (Маторина). Фото: Ирина Тумакова
«Приговор… мною приведен в исполнение на 1.111 человек»
На подготовку операции соловецкой тюрьме давалось девять дней, необходимо было «с 25 августа начать и в двухмесячный срок закончить». На каждого из 1200 человек надлежало составить «подробную справку с указанием в ней» преступной деятельности заключенного (в тюрьме), его контрреволюционных выпадов и «злостных нарушений режима». Через пятьдесят с лишним лет, когда «Мемориал» начнет составлять списки убитых, благодаря этим справкам удастся поименно установить всех, кого убили в урочище Сандармох.
По количеству у сотрудников НКВД случился недобор. В списки для расстрела внесли только 1116 имен. Из них по пятерым выполнить приказ не удалось: один умер в больнице, четверо уже были этапированы в другие города. А 1111 человек погрузили на баржи и морем отправили в Кемь, а оттуда железной дорогой в Медвежьегорск. Там их разместили в бараках одной из тюрем Белбалтлага. Неподалеку был уже опробованный полигон, в песчаной почве урочища Сандармох было очень удобно копать ямы.
Заключенных раздевали до белья и везли к расстрельной площадке грузовиками, там сталкивали в яму и стреляли в голову. Или сначала убивали, а потом сбрасывали тело.
Чтобы уложиться в сроки, капитан госбезопасности Матвеев и помогавший ему младший лейтенант Алафер трудились очень напряженно. В среду, 27 октября, была расстреляна первая партия — 208 заключенных. Несколько из них еще по дороге сумели выбраться из кузова грузовика и попытались бежать, их пришлось застрелить при попытке к бегству. На что они рассчитывали посреди леса в мороз в нижнем белье — непонятно. Хотя, может быть, раздевать их начали позже: после вышеуказанного инцидента исполнители сделали двухдневную паузу, чтобы пересмотреть процедуру транспортировки и затруднить побег.
Потом были выходные, а в понедельник, 1 ноября, капитан Матвеев продолжил и лично из табельного нагана расстрелял 210 заключенных. Во вторник, 2 ноября, были расстреляны 180 человек, в среду — 265 заключенных, в четверг — 248. По завершении операции капитан Матвеев составил подробный рапорт на имя «зам. начальника управления НКВД ЛО старш. майора госбезопасности тов. Гарина»: «приговор в отношении осужденных… мною приведен в исполнение на 1.111 человек», — написал он.
Нину Маторину расстреляли 2 ноября. Ее дочь Нина узнает об этом в 1956 году, а в феврале 1992-го Смольнинский отдел ЗАГС г. Ленинграда выдаст ей свидетельство о смерти матери. В документе укажут причину смерти: расстрел.
«Виновность обоих подтверждена…»
За Ниной Маториной пришли в ночь с 7 на 8 сентября 1936 года. Ее муж Михаил очень любил жену, и дочку назвали так же, как маму. Получились обе Нины Михайловны. Зарегистрировать брак родители Нины-маленькой не успели. Потом это убережет ребенка от множества бед: после ареста матери ее отправят к отцу, и она проживет всю жизнь под его фамилией.
«Я маму почти не помню, мне было-то всего три годика, — говорит Нина Михайловна. — Папа был учителем географии. В 1941 году он ушел в ополчение и очень скоро погиб. До конца войны я была в детдоме, потом мамина сестра оформила опеку…»
Семья Маториных, младшая (третья слева) — Нина
Маторины — дворянская фамилия. Михаил Васильевич Маторин служил главным казначеем Дворцового правления в Царском Селе, его супруга Зинаида Николаевна занималась с семью детьми — четырьмя сыновьями и тремя дочками. Нина была младшей в семье. Когда случилась революция, она успела окончить только пять классов Мариинской гимназии. Старший сын, Николай, был известным ученым-этнографом и первым директором Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры). В семье только Николай и Нина вступили в ВКП(б).
«Маму арестовали из-за ее брата Николая, — объясняет Нина Михайловна. — За то, что не отреклась от него».
В 1920-е годы Николай Маторин два месяца проработал секретарем Григория Зиновьева. В конце 1920-х годов его выслали из Ленинграда, потом разрешили вернуться. После убийства Кирова, когда началась чистка, арестовали и расстреляли вместе с другими зиновьевцами. За месяц до его расстрела, в сентябре 1936-го, к его близким пришли с обысками. В квартире старшей из сестер, Зинаиды, нашли 38 писем, полученных ее мужем Иваном Коккиным от Маторина. Дома у Нины изъяли комсомольский билет, «указ Его Императорского Величества о процессе декабристов 1926 г.» и девять писем — переписку с братом. Ивана и Нину арестовали.
В постановлении об избрании меры пресечения в отношении Маториной Нины Михайловны 32 лет, социальное происхождение — «дочь личного дворянина», указано: «изобличается в том, что… до последнего времени поддерживала связи с сестрой, высланной из Ленинграда за к-р [контрреволюционную] троцкистско-зиновьевскую деятельность, и братом Моториным Николаем Мих., арестованным за террористическую деятельность, которым оказывала материальную помощь».
Допрос Нины Моториной
Вопрос: Вы арестованы как участница контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации. Дайте показания о к-р деятельности данной организации и своем практическом участии в ней.
Ответ: В контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации я никогда не состояла и не состою, никакой деятельности с троцкистами и зиновьевцами не вела. Я всегда была сторонницей генеральной линии ВКП(б) и выполняла все требования устава…
Вопрос. Следствию известно, что вы оказывали материальную поддержку вашему брату — террористу Николаю Маторину.
Ответ. Сообщаю, что непосредственно материальной помощи моему брату-террористу Маторину Николаю я не оказывала, но эту помощь я до 1936 года оказывала своей матери Зинаиде Николаевне. Такую же помощь оказывали ей мои сестры.
Вопрос. Зная, что часть ваших денег передавалась матерью на материальную помощь брату-террористу и его семье, вы все равно продолжали оказывать помощь?
Ответ. Да, я оказывала матери эту помощь до 1936 года.
Нина Маторина и ее уголовное дело
Допрос Зинаиды Маториной (матери
Вопрос. В чем конкретно выражается помощь, оказываемая вами семье террориста Маторина до последнего времени?
Ответ. В 1935 году мною послано 175 или 200 руб. сестре Лидии — жены Николая — Вере… Для дочери Лидии мною посланы книги. Летом же послала Лидии 75 руб. И последний раз 3 августа с. г. мною послано 100 руб.
Обвинительное заключение по след. делу № 21958:
«Произведенным по делу следствием установлено, что обвиняемые Коккин и Маторина являлись родственниками террориста Маторина, после его ареста и ссылки систематически оказывали материальную помощь последнему и его семье, также высланной из Ленинграда, поддерживали через семью связь с ним. Кроме того, обвиняемый Коккин принимал непосредственное участие в реализации имущества и библиотеки Маторина и через свою жену выслал ему 1000 руб. Допрошенный в качестве обвиняемого Коккин виновным себя признал частично. Маторина виновной себя признала полностью. Виновность обоих подтверждена показаниями свидетелей…»
Братья Николая Маторина Роман, Дмитрий и Михаил провели по десять лет в колымских лагерях. Жена, старшие сестры с детьми, мать отправлены в ссылку. Зинаида Николаевна в ссылке умерла в 1939 году.
Младшую сестру Нину Маторину и мужа старшей Ивана Коккина приговорили к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. По приказам 0047 и 59190 заключение заменено расстрелом. Других обвинений, кроме помощи родственнику, в деле нет.
Справка
Михаил Матвеев, исполнявший расстрельные приговоры, за ударный труд в декабре 1937 года награжден ценным подарком. Имел статус ветерана Великой Отечественной войны, умер в 1971 году. Помогавший ему Георгий Алафер дорос до звания майора, на войне служил комендантом в СМЕРШ, был ранен в ногу. Умер в 1973-м.
Начальник УНКВД по Ленинградской области Леонид Заковский в апреле 1938 года арестован по обвинению в «шпионаже в пользу Германии, Польши, Англии», в августе расстрелян.
Бывший нарком внутренних дел СССР Николай Ежов расстрелян в феврале 1940 года за то, что готовил кадры для государственного переворота, а также «совершал акты мужеложества, действуя в антисоветских и корыстных целях».